— Привязка, — коротко и емко отвечал на мои вопросы и пожимал плечами.
А ночами прижимал меня к своей груди, чтобы я не тряслась. Еще и ворчать при этом умудрялся. Говорил что-то о слишком нежных вредных ромашках, которые отказываются останавливаться на ночь в деревушке, и рискуют своим здоровьем. Я делала вид, что не слышу или не понимаю, о ком речь. Душа моя неслась впереди меня, туда, в школу. Увидеться, убедиться, что берегини не соврали, чтобы не заставлять волноваться, что он жив, здоров, что…ждал. Об этом я старалась не думать вовсе. Но мысли упорно лезли в голову. Нас не было две недели. Для того, кто любит — пшик, а для Рада? Ведь я все знала, понимала, но это было бы нечестно с его стороны… От этих безрадостных мыслей на лицо наползала горькая усмешка, душа скручивалась и сжималась, и когда меня уже начинало тошнить, я отбрасывала эти горькие мысли, делала несколько глубоких вдохов и успокаивала себя. Глупости же. Он столько сил потратил на то, чтобы привлечь мое внимание. Даже опасными цветочками не побрезговал (дурак бестолковый), из шкуры вон лез, и вот, когда я ради него бросилась вон из школы, даже не подозревая, какие опасности меня ждут, ради его жизни, ради него, нас… Нет! Даже если у него запал и пропал, то он достаточно смел и благороден (в своей, пусть слегка и необычной манере), чтобы дождаться меня и объясниться.
Так что, когда мы вынырнули из лесной чащи, а впереди показался знакомый частокол, я подпрыгнула в седле от нетерпения.
— Наконец-то, — выдохнула, даже не пытаясь скрыть радости. Стас ответил мне понимающей улыбкой и только головой покачал.
Наша связь истончалась. И если раньше я могла уловить хоть какие-то эмоции, то теперь иногда чувствовала только отголоски его усталости. Вот и сейчас меня мягко коснулось это чувство с примесью чего-то еще, чего-то совсем неясного. Но мои эмоции захлестнули, не дав и шанса на раздумья. Я пришпорила свою лошадку (которую забрали от бабы Марты по пути) и помчалась к распахнутой калитке.
Споро спрыгнула с Чернички, похлопала ее по шее, благодаря за послушание и путешествие, привязала к коновязи, схватила спешившегося Стаса за руку и рванула на территорию школы.
Боже, как тут тепло. Просто рай по сравнению с тем, что творится за пределами школы. Но я лишь краем сознания отметила разницу температур, вдохнула знакомый аромат: травы, прелая листва, дым и запах сдобы. Как же я скучала.
— Может, сначала домой? — предложил Стас, притормаживая меня. — Умыться, переодеться, а потом и к Ядвиге Петровне на доклад? Или я могу сам?
— Нет, вместе пойдем, а потом уже и все остальное, — сверкнула глазами и потащила его между домов.
Нас окликали редкие ведьмочки и ведьмаки. Все же лето сдало позиции осени, и гулять уже не рвались. Да и день учебный был в самом разгаре.
Когда мы подходили к школе, послышался сигнал об окончании очередного занятия. Сердце споткнулось и устремилось вскачь. Вдруг, вдруг сейчас я его увижу! Блин, надо было послушаться Стаса и привести себя в порядок. А то выгляжу… Да как те гоблины из леса, наверное, не лучше. Грязная, потрепанная, расчесанная кое-как, пахнущая точно не французскими духами. М-да. Прям мечта любого мужика. Сейчас как зайду в школу, так все ведьмаки штабели уложатся перед моими ногами. Потому что не выдержит их тонкая душевная натура такой красоты неописуемой и ароматов вырвиглазных.
Фыркнула и даже притормозила, чтобы все же поменять свое решение и вернуться в дом. Хотя бы в тазе ополоснуться, в одежду чистую переодеться. Но Стас уже поднимался по ступенькам и его-то совершенно не волновал его внешний вид. Пришлось склонить голову и топать за ним.
Что тут началось! Уже через пару минут я пожалела, что от меня не воняет еще хуже, потому что… Потому что та толпа ведьмочек (большинство которых я и знала-то едва), которая, видимо, раньше остальных покинула один из кабинетов, увидев нас, хлынула лавиной и чуть не погребла под собой. Они так радовались, так обнимали и что-то голосили на все лады, что у меня тут же закружилась голова, и стало дурно. Благо, Стас это заметил, заверил всех, что мы сейчас дела завершим и вернемся, и как ледокол попер сквозь эту толпу, таща меня на буксире. А я улыбалась, как последняя дурочка. Нас правда ждали. Волновались и переживали. И встретили так, словно мы герои какие-то. Это оказалось неожиданно приятно.
Когда мы поднялись на второй этаж, я застыла. Замерла. Не могла издать ни звука. Сердце застучало быстро-быстро. Словно хотело вырваться, пробиться сквозь ребра.
На подоконнике, глядя в окно, выходящее во внутренний дворик, сидел Рад. В неизменно темной рубашке, подогнув одну ногу и вытянув вторую, он был совершенно здоров, как и всегда умопомрачительно притягательный и невероятно уверенный в себе.