– Привет, пап, как дела?
– Отлично, а ты как?
– Хорошо, спасибо. Ты приехал?
– Разумеется.
Отец остановился в Верхнем Ист-Сайде, в доме из красного кирпича. В окна дома ярко светило солнце, тогда как остальные улицы тонули в дымке смога. Отец обнимает меня на пороге квартиры.
– Холли, Холли, – звучит обычное приветствие.
Он не слишком изменился со времени моей поездки в Хьюстон. На нем сине-зеленая рубашка – того цвета, который заставляет задуматься, а какой же ткань была изначально, не пострадала ли она от многочисленных стирок. Кроме того, на нем последняя модель джинсов «Ливайс» – я пока видела только рекламу.
Отец приглашает меня войти. Квартирка вполне уютная, оформлена в красных и бежевых тонах. Солнце заливает комнату теплым светом. Одна из стен почти полностью покрыта масками различного размера и с разным выражением. Темно-коричневая сморщилась так, будто отвязала что-то на редкость кислое или выражает недовольство вашей прической. Серая высунула язык и выпучила глаза. По углам комнаты я заметила несколько современных тренажеров, так что жилище представляет собой странное сочетание спортивного салона и музея прикладного искусства. Но, надо признать, удачное сочетание.
– Маски тебя не нервируют? – спрашиваю я отца.
– Сначала нервировали, – отвечает он, подавая мне стакан чего-то газированного. – Мы с ними уже подружились.
– Ты здесь давно?
– Я поселился здесь пару дней назад. Старые друзья позволили мне пожить у них. Сами они отправились в путешествие. Посмотреть мир и, наверное, подыскать еще масок.
Мы с отцом располагаемся в креслах.
– Папа, значит, ты уехал из Хьюстона? – «И от Софи», – хочу добавить я, но чувствую, что нельзя выходить за рамки отношений отца и дочери.
Пробую предложенный напиток. Это не минеральная вода и не лимонная газировка. Я бы спросила, что это такое, но уже задала более важный вопрос.
– Я думаю обустроиться здесь, Холли. Что ты об этом думаешь?
– Я удивлена. А где Софи? – Задавая этот вопрос, я словно ступаю одной ногой в ледяной поток.
– Хьюстон – это было здорово, – говорит папа. – И Софи тоже. – На этом он останавливается, будто размышляя, прыгать ли ему в тот самый ледяной поток.
Каким образом отцы разговаривают с дочерьми о своих любовницах? Мне такие беседы в диковинку.
– Софи очень милая. Сомневаюсь, что у вас были хорошие отношения или могли быть при сложившихся обстоятельствах. Вы казались счастливыми, – замечаю я, затем меняю «счастливый» на «довольный».
– Я предложил ей перебраться сюда. Она приезжала в Нью-Йорк, видимо, на разведку, но решила, что ей это не подходит. Нет, я не бросил ее, просто Софи не захотела покидать Хьюстон.
Я слушаю отца, и мне кажется, что он рассказывает историю их отношений с мамой.
Отец рассмеялся какой-то своей мысли.
– Одомашненный ковбой, – говорит он. – Таким я был в Хьюстоне. Я нашел это выражение в книжке – «одомашненный ковбой». Не уверен, что мне нравилась эта роль. Конечно, я все равно буду немножко скучать по Софи.
– Итак, ты вернулся насовсем?
– Вероятно, да. Я посоветовался со старыми приятелями насчет работы. Они помогают молодым ребятам в нескольких проектах, и им нужны технические консультации. Звучит заманчиво. И самое главное, здесь вы, девочки. – Выждав минутку, отец добавляет: – Я не рассчитываю на хорошее отношение. Но вы должны знать, что я рядом.
На глаза наворачиваются слезы, но сейчас я не заплачу, потому что мне надо поговорить или по крайней мере послушать.
– Я рада, что ты вернулся. – Мы улыбаемся друг другу и пьем неизвестную газировку. – И не только потому, что всю жизнь мечтала потренироваться на таких штуках. – И я указываю на тренажер в углу комнаты. Оказывается, нам с отцом проще разговаривать в шутливом тоне. Об этом я подумаю позже, а сейчас чувствую себя так, словно получила замечательный подарок в красивой упаковке. – Ты будешь скучать по своим уткам. – Я вспоминаю убранство папиного кабинета.
– Утки или маски, какая разница? – Он показывает на стену, где висит маска, напоминающая утку.
Непонятно, в какой из культур она считается образцом невероятной красоты или невероятного уродства.
– Сказать маме, что ты вернулся?
– О, Элисон знает.
– Ты разговаривал с ней?
– Мы с Элисон часто разговариваем. И общались все эти годы, с тех пор как я уехал. Сначала мало, но со временем все больше и больше.