Вскоре на горизонте показалась фиолетовая полоска суши. Затем появилось нечто вроде фрегата с белыми парусами. По мере приближения ковчег распадался, ширился и развертывался уже стройной флотилией, словно перед баталией. Артур посмотрел в бинокль. Флотилия мгновенно потеряла свою сказочность. Это были не корабли, а строй светлых многоэтажек Шевченко — одного из молодых городов на полынно-солончаковом Мангышлаке.
Шевченко, по существу, был первым городом, над которым мы пролетали днем и могли разглядеть его в деталях. По зеленым проспектам, раздувая белые фонтаны, шли машины-поливальщицы, пролетали «Волги» и «Жигули», автобусы заглатывали на остановках пестро одетых людей. Мы старались угадать, где находятся фабрики каракуля и верблюжьей шерсти, химические заводы, исследовательские институты, но дома скрывала густая зелень. Только вынесенную за город атомную станцию, первую в мировой практике оснащенную реактором, работавшим на быстрых нейтронах, мы узнали по высоким трубам и корпусам из стекла и бетона. От нее уходили высоковольтные опоры к буровым вышкам и эксплуатационным установкам, темневшим островками в желтой пустыне.
У города не было пригородов. Оборвались многоэтажки, исчезла извилистая стена рукотворных насаждений, и потянулись барханы. Освещенные малиновым закатом, они терялись вдали, сливаясь на горизонте с сизыми сумерками.
Во время вечернего радиосеанса Морозейкин спросил, почему не работала рация, когда нас тащило в Каспий? По радиограмме тона не уловишь, но и так было понятно, что начальство переволновалось за нас не меньше, чем мы сами. Пришлось соврать, мол, заменял у приемника конденсатор и связь держать не мог.
Еще Морозейкин поинтересовался, сколько осталось балласта, и разрешил лететь дальше. Артур, наблюдавший за мной, подозрительно спросил:
— Что радуешься, как семеро козлят?
— Жить хорошо, Арик! Мы летим!
— Тогда ужинать — и бай.
— Может, кагору хлебнем?
— Договорились же: после посадки!
…В эту ночь выспаться не удалось. Растолкал Артур. Он дежурил с полуночи до четырех утра. При слабом свете луны его лицо было белым, как у мима:
— Братцы, что-то там происходит…
Чертыхаясь, вылезли из спальных мешков, посмотрели вниз. Темень. Вдруг вспыхнул огонек, промчался бесшумно, точно стрела, и пропал. Следом вспыхнул другой огонь, тоже черкнул метеором по аспидной земле. Стреляют? А где грохот? Может, лазер? В одном месте огненные линии замечались вкривь и вкось. У нас зашевелились волосы.
— Где летим? — Сенечка включил фонарик, посмотрел на карту. — Судя по курсу, Голодная степь… Пожалуй, надо поставить в известность штаб.
— А чем он поможет?
— Ничем, но разъяснит.
— Они же нам не мешают, — сказал я. — Если какие-нибудь маневры или испытания, так уберемся подобру-поздорову и станем помалкивать.
Этот совет не устроил Артура:
— Садись за рацию, работай на аварийной волне!
Работать не хотелось, хотелось спать. Наклонился над рацией, сделал вид, что собираюсь исполнить приказ. Сзади ударил лунный свет. Стоп! Кажется, осенило. Поглядел на луну, вниз посмотрел. Ну, конечно же! Поехали по шерсть, вернулись стрижеными.
— Все-таки удивляюсь я некоторым ученым людям, — начал я с подковыркой. — И глядят, да не видят.
Артур насторожился:
— Ну-ну, продолжай!
— Это же оросительные каналы преображенной Голодной степи. Газеты читать надо!
— Каналы?!
— Попадают в лунную дорожку, отражаются, а тебе мерещится вздор.
Поворчав, я залез в спальник. Однако сон уже не шел. Сквозь дрему слышал, как Артур поднял на вахту Сеню. Наверное, я забылся на каких-нибудь полчаса, слышу — трясет мой мешок уже Сенечка.
— Ну, что еще? — сердито спросил я, поняв, что сон не вернуть, надо вставать.
— Тарелка!
— Да вы спятили?! Одному — лазеры, другому — тарелка…
— Да нет, в самом деле! — Сеня показал глазами на светящийся вдали шарик величиной с горошину, добавил зловеще: — Ей-богу, тарелка!
Испугавшись, что неопознанный летающий объект может внезапно исчезнуть, я схватил фотоаппарат, поставил самую большую выдержку и начал щелкать затвором.