— Четыре минуты.
— Они же видят. Подождут.
И тогда издали донеслись взвизгивания конников:
— И-и-и-и! И-и-и-и!
Антонио сказал:
— Время!
— Подождут. Они же видят!
И прежде чем услышать взрыв, Педро ощутил легкий толчок. Он вскинул глаза. На месте моста клубился дым.
Взрыв был сравнительно далеким, дрожь танка не сочеталась со звуком, и Педро уловил ее раньше, чем закладывающий уши удар от снаряда.
Цокнули пули по броне. Тупо ударило в бедро.
— И-и-и-и! И-и-и!
Больше от неожиданности, чем от боли, Педро ткнулся головой в мотор. Антонио подхватил его, потащил в танк.
— В порядке. Поезжай! — сказал Педро.
— Хорошо, хорошо, — Антонио впихивал его в люк.
Крышка захлопнулась. Комиссар повернул запор.
— Все! Давай перевяжу.
— Пустяк.
— Нам он ни к чему.
— Тоже верно…
Вокруг танка сгрудились конники и стучали по броне. Кричали.
— Подождите! Сейчас! — крикнул Антонио.
Потом подошел к пулемету и нажал гашетку.
За броней послышался вой. И когда Антонио перестал стрелять, вокруг было тихо.
— Надо двигаться. Двигаться, пока хватит горючего, — сказал Педро.
— Ты сможешь вести огонь?
— Да. Даже ковылять немножко смогу. Кость-то не задета.
Педро занял место пулеметчика, рядом с водителем.
— Не придется нам опять вылезать? — Антонио покосился на советника. Он спросил это так, будто речь шла о некоем беспокойстве и больше ни о чем.
— Не знаю.
Близко от танка ударил снаряд.
— К черту! — сказал Антонио. — Надо утопить машину. Попробуем добраться вплавь.
— Дело.
— Здесь метров двести ширины. Осилишь?
— Надо.
— Мне туго придется, — сказал Антонио. — Ну ничего.
— Помочь я вряд ли смогу.
Антонио пробормотал поговорку, которую можно было перевести примерно как «бог не выдаст — свинья не съест».
— Выбери лощинку и въезжай в реку. Там, где брод был. И поедем, пока мотор не затопит. Тогда выберемся, — сказал Педро.
Антонио кивнул. Машина пошла ровно, мотор работал нормально, сколько ни прислушивался Педро, он не улавливал подозрительного шума.
По танку били теперь прямой наводкой. Взрывы осыпали танк градом осколков и комьями земли.
Наконец машина нырнула в ложбинку. Обстрел прекратился.
Педро открыл люк и осторожно высунулся. В ложбине образовался затон, и посредине его в медленном водовороте крутилась пена, желтая и грязная, и обломки досок, бревен. Здесь было затишье, а дальше, на стрежне, река неслась бешено. Обломок какого-то строения проплыл, то погружаясь, то выныривая.
«Не выплыть…» Это было предчувствием, даже не мыслью.
Танк въехал в воду. Антонио поставил постоянный газ. Машина словно ощупью пошла по дну.
Педро окинул взглядом берег. Он был каменист и пуст. Ни кустика.
У самого уреза воды лежало несколько конских трупов с вздутыми животами.
На дне танка уже плескалась вода.
Тогда он вылез из башни, осторожно ступая на раненую ногу. Боль была не сильной, тупой, но согнуть ногу он почти не мог, и ей пришлось помогать руками.
Машина достигла медленного водоворота. Стал виден левый берег и люди на берегу. Он казался совсем рядом — рукой подать. А по стремнине то здесь, то там плыли какие-то странные сооружения — сбитые треугольником бревна. Однако удара этого тарана было бы достаточно, чтобы разбить любую прочную лодку или разнести в щепы слабый мост.
«Да, — подумал Педро, — они продумали эту операцию. До мелочей. А ударит такой треугольничек, когда поплывем, — и каюк…»
Танк стал проваливаться, попав на глубокое место. Из люка выскочил Антонио. Они оттолкнулись от брони и поплыли, а машина ушла под воду.
Педро плыл на боку, потому что не мог как следует двигать раненой ногой. Купанье освежило его. И даже как-то успокоило. Антонио плыл рядом и, казалось, довольно пофыркивал.
Они быстро миновали спокойную заводь, вышли на стремнину. Педро почувствовал, что его уносит, попробовал бороться и понял, что это бессмысленно. Плыть можно было только по течению. А река делала в километре отсюда крутой поворот, и их могло прибить обратно к фашистам. Антонио, попробовавший плыть против течения, стал задыхаться.
— К берегу… Возвращаюсь! — прохрипел он.
Педро хотел ответить, что это так же бессмысленно, как и потонуть сейчас. Но от усталости и потери крови закружилась голова, на мгновение он потерялся, закашлялся, еще раз река накрыла его с головой — и вдруг какой-то сумасшедший прилив сил охватил его. Забыв о боли, с одним только желанием дышать, он несколькими широкими взмахами добрался до Антонио: