«Будет, будет наступление! — думал советник. — Серьезное и продуманное. Судя по всему, пожалуй, крупнейшее за все время! И это сейчас, когда о республиканской Испании, похоронив ее заранее, иные газеты уже почти перестали писать.
Ох, как нужно сейчас наступление! И оно будет!»
Педро покосился на Антонио и Хезуса. У них на губах бродили тихие удовлетворенные улыбки.
Никогда Педро не видел такой луны. Она висела низко и была багровой и неестественно огромной, как больной зуб. Два узких темных облака перечеркивали ее диск. От этого она выглядела еще более зловещей.
Перед тем как прорвать кряж Каталонских гор, Эбро течет почти точно с запада на восток. Луна висела прямо на западе и светила вдоль течения Эбро. Выше от того места, где на горячем песке прибрежного холмика лежали Педро и Хезус, река напоминала полуостывший расплавленный металл, еще способный течь, а ниже вода будто застывала и уходила вдаль черной неширокой и почти прямой лентой.
Дышать было трудно. Раскаленный за день и еще не успевший остыть воздух казался разреженным. И в какое-то мгновенье Педро позавидовал бойцам, которые находились сейчас там, у воды, около старых рыбачьих лодок. Бойцы ждали сигнала к переправе, к началу наступления на тот, занятый фашистами берег. Он выглядел высоким и темным, как стена крепости.
— Уже пошли? — спросил Педро.
— Нет еще.
Командир и советник, сами не зная почему, разговаривали шепотом. Нервы были напряжены.
— Пошли!..
Это выдохнул Хезус.
— Не-ет… Показалось, — Педро почти прикоснулся щекой к горячему песку. Так можно было лучше разглядеть лодки у берега.
— Пошли! Пошли!
— Да. А светло. Очень светло! — забеспокоился Педро. — Луна-то…
— А может быть, так даже лучше, консехеро? Фашисты чувствуют себя в безопасности!
Черные силуэты лодок уже преодолели почти четверть расстояния до того берега. Оставалось еще метров сто. Крепостная стена с той стороны молчала.
Педро так напряг слух, что услышал, как по-кабаньи поворкивает под берегом вода.
— Подходят, — прошептал Хезус.
Зрение Хезуса было острое. Советник увидел лодки вновь, лишь когда они, возвращаясь за новыми бойцами, вышли на стрежень и багровый свет луны чуть подсветил их.
На том берегу было по-прежнему тихо.
Педро сел.
— Ну вот, Хезус. Скоро наш черед.
Сел и Хезус.
— Да. Все хорошо началось.
Вслед за второй партией бойцов на ту сторону должны были перебраться саперы, чтобы навести переправу, которая днем станет мишенью для франкистской артиллерии и самолетов, — ложную переправу, наплавную. По ней пройдут первые танки. А на следующую ночь саперы наведут ту, подтопленную, которую придумал Хезус.
— Пошли, — сказал Педро.
— Подожди, консехеро. Почему там так тихо?
— Все в порядке.
— Подожди, консехеро.
— Не волнуйся.
На правом берегу, где-то уже вдали от крепостной степы, вспыхнул огонек.
— Видишь, Педро?
— Вижу.
Донесся звук выстрела. Одновременно к Хезусу подошел связной и доложил, что разведка обнаружила противника в двух километрах от берега Эбро.
— Теперь пошли, — поднялся Хезус.
Огоньки на том берегу замелькали в темноте. Ярко вспыхнул первый взрыв гранаты.
Еще несколько минут назад казавшийся пустынным, левый берег ожил. Навстречу Хезусу и Педро попадались артиллеристы, катившие орудия к переправе. Пушки увязали по ступицу колес в песке. Слышались негромкие слова команд на разных языках. Педро улавливал испанскую, французскую, английскую и немецкую речь.
Лодки подошли в третий раз. За ними потянулись неуклюжие и неповоротливые понтоны. Саперы поругивались в темноте. Но спешки или неразберихи не было. Каждый проходивший мимо них боец — чувствовалось — знает, куда и зачем он идет.
Когда мост был собран, Хезус прошел на понтоны, осмотрел еще раз, хорошо ли они закреплены и выдержат ли нагрузку танков. Пехота уже двигалась на тот берег. Вода хлюпала у понтонов.
Потом регулировщик остановил пехоту. К мосту осторожно подъехала трехтонка, груженная ящиками. Мотор ее нервно пофыркивал. Водитель, видно, побаивался.
— Давай! Давай! — закричал регулировщик.
Машина, качнувшись, въехала на мост передними колесами, заурчала на разные лады мотором и еще раз качнулась, став на понтоны всеми четырьмя. И снова шофер остановил машину, а потом, наверное собравшись с духом, повел трехтонку по мосту.