— Консехеро, ты похож на монаха-сластолюбца, который проповедует воздержание.
Хезус хлопал его по плечу и шел в бой с последним взводом резерва. Командир любил скрытно подходить к месту схватки и неожиданно обрушиваться на противника. Внезапность неизменно приносила успех.
Так случилось и в этом бою.
После полудня центр обороны республиканцев был прорван противником. Защитники оказались уничтоженными жестким огнем артиллерии фашистов.
В прорыв рванулась марокканская конница.
— Надо восстановить положение, — сказал Хезус и, спрятав в карман пилотку-испанку, облачился в танковый шлем. — Следи за Антонио!
И Хезус по ходу сообщения побежал к последнему резервному взводу танков, стоявших в укрытии.
На этот раз консехеро не нашел, что возразить: решение было правильным.
Все утро франкисты упорно атаковали центр обороны республиканской дивизии. На левом фланге, куда направился взвод вместе с комиссаром, стояла сравнительная тишина: танки, поставленные в эскарпы, выполняли роль батареи и бронированных пулеметных гнезд.
Но когда Хезус удачно отбросил марокканскую конницу и вслед за танками, развивая успех, потянулась в контратаку пехота, Антонио, видимо, тоже решил, что и ему следует рвануться вперед. Решение казалось логичным.
Однако стоило трем машинам взвода, в котором был Антонио, выйти из укрытий, как по ним открыла огонь хорошо замаскированная, раньше молчавшая противотанковая батарея.
Танки вступили в огневую дуэль. Они ее проигрывали. Они должны были ее проиграть: стрелять прицельно из пушки танка даже на коротких остановках труднее, чем из орудия на земле. Стиснув до боли в пальцах бинокль, Педро видел, как загорелся один танк; закрутился, развернувшись бортом к противнику, второй; у третьего сначала заклинило снарядом башню, а потом его подожгли.
Пехота на левом фланге, потянувшаяся было за танками, оказавшись без прикрытия, залегла.
Потом стала отходить.
В бинокль Педро видел, как из разбитых танков через аварийные люки выбирались танкисты и начали отходить вместе с пехотинцами.
Тогда франкисты бросились в контратаку.
Два пулемета на флангах республиканцев молчали из боязни поразить своих же бойцов.
У окопов республиканцев схватка пошла врукопашную.
Среди тех, кто сражался, Педро было нетрудно различить бойцов в танкистских шлемах.
Силы были далеко не равны. Республиканцы начали отходить выше по склону. Их запирали в ловушку: ведь с высоты пути отступления не оставалось — в тылу отвесный обрыв. И фланг дивизии оказался смятым. Фашисты по ущелью могли просочиться в глубину обороны.
Уходивших вверх по склону республиканцев почти не преследовали.
Педро понял: их отдадут артиллерии. Там, на каменистой высоте, не было никаких оборонительных сооружений.
Батареи врага перенесли огонь на высоту.
Камень хорошо защищал, но он и крошился при разрывах, и осколки его поражали с такой же силой, как и осколки снарядов.
Консехеро теперь не сводил бинокля с высоты обреченных. На остальных участках бой затихал. Казалось, все наблюдали за отчаянным сопротивлением горстки уцелевших храбрецов.
Педро продолжал смотреть в бинокль на высоту. Ему кое-что было видно. Он обратил внимание на какую-то странную суматоху среди оборонявшихся.
Потом в ущелье полетело что-то вроде лестницы, сделанной из телефонных проводов.
Под обстрелом, когда каждую секунду любой осколок камня или снаряда мог пересечь не очень надежный провод у основания, бойцы по одному стали опускаться в ущелье.
Их отход прикрывал ручной пулемет, установленный в расселине.
Педро перевел взгляд туда и увидел за пулеметом человека в шлеме танкиста. Маленький человек в огромном шлеме.
Это был Антонио.
Артналет на каменистую вершину окончился.
Пехота франкистов пошла на штурм.
Антонио бил короткими меткими очередями. Он был очень расчетлив и меток.
Фашисты залегли.
И опять ударила артиллерия. Враг подтянул противотанковую батарею, она била прямой наводкой.
Рыжая пыль от разрывов улеглась.
Фашисты пошли в атаку.
Вершина молчала.
Там, где Педро видел пулемет Антонио, дымились камни. Вершина была пуста. Бойцы уже спустились в ущелье и были вне опасности.
И еще две недели продолжались бои на плацдарме Эбро. И все эти дни начинались со шквального артиллерийского огня противника, затем двигались танки, и, если они не встречали больше сопротивления, за ними шла франкистская пехота.