Ливень произвел в нем немалые опустошения.
Вдобавок за ночь резко похолодало. Цветы на клумбах печально поникли. Махровая сирень свисала с кустов, как рубища.
Где же здесь прячется резеда?
Подобно надзирателю, сад, казалось, тоже был удивлен поведением Колесникова. Он долго оставался притихшим и неподвижным, словно бы чего-то выжидал.
Колесников прошел мимо присмиревших тюльпанов, мимо ирисов, нарциссов и анютиных глазок, с недоверием приглядываясь к ним.
А ведь хвалился когда-то: «Цветы в будущей моей жизни роли играть не будут!» Не будут? Как бы не так!
Ему наконец повезло. Резеда нашлась. Она росла у обомшелой кирпичной стены в одном из отдаленных углов сада.
Несомненно, резеда садовая! Венчик в отличие от полевой не белый, а желтый. Запах совсем слабый, чуть приторный, но отнюдь не неприятный. Особенность резеды: запах ее ощущается сильнее, если отступить на шаг от цветов.
Колесников присел на корточки у клумбы, задумчиво перебирая листья и длинные канделяброобразные стебли.
Ночью ливень вытоптал и резеду.
Но в ней, даже поверженной, было что-то вероломное. Из-под скрючившихся и переломанных длинных стеблей с хитрым выражением выглядывали желтые головки. Очень хитрым!
Что это? Достаточно наклониться над цветами, чтобы подул ветер?
Клумба с цветами сейчас похожа была на гадючье гнездо. Будто несколько змей сплелись в клубок и внезапно подняли свои головы.
Колесников поспешно отступил на два-три шага, но не удержался и оглянулся. И тотчас на него с такой силой пахнуло резедой, будто клумба прыгнула вслед за ним.
Он ускорил шаги. Новый, еще более сильный порыв ветра!
В вихре летящих лепестков и листьев промелькнули шпалеры роз, водоем с лилиями, стеклянные шары на шестах. Волна запаха накрыла с головой. Он бросился ничком на землю.
Лежа в траве, Колесников перевел дух. Открыл глаза, перевернулся на спину. Кончилось? Ветра, пахнущего резедой, нет. Лишь наверху едва заметно покачиваются кроны деревьев. В просветах между ними видно небо.
И опять та же иллюзия возникла, что и в первый день. Он на дне заводи. Так бы и лежал, не всплывая со дна. Не шевелился бы, дремал под этой тихо колышущейся наверху ряской. Ни о чем не думать, обо всем забыть…
То есть умереть? Все забыть — значит умереть?
Но он не имел права ни забыть, ни умереть!
Затукали удары зениток. Ого! Сколько зениток вокруг этого дома! Все небо над головой в белых клочьях ваты, медленно оседающих.
Сад будто обнесен очень высокой невидимой оградой. Заглянуть внутрь поверх нее почти невозможно. А, вероятно, кто-то очень хотел бы заглянуть. Мысль об этом ободрила Колесникова. Война продолжается по ту сторону ограды. Но ведь и он участвует в войне — здесь, внутри ограды.
«Тогда какого же черта ты разлегся в траве? Встань! Иди! Ищи, есть ли где-нибудь еще эта чертова резеда!»
Он поднялся и пошел.
И опять — вместе с ним — поднялся и ветер. Ишь, как завыл-засвистел! Как заколыхал кусты и стебли цветов!
Лечь бы ничком в какое-нибудь углубление! Зарыться в землю! От этого ветра хотелось укрыться, как от артобстрела или бомбежки.
Колесников опомнился. Он стоял, уткнувшись лицом в какую-то стену.
Где он? Неужели?..
Ветер заставил его сделать круг по саду и прийти в то самое место, где он в первый раз увидел резеду. Нигде больше резеды в саду не было. Пятна сырости на красном фоне стены. Фу, мерзость! Выглядит, как чья-то плешивая голова, изъеденная стригучим лишаем. А у подножья стены резеда.
Мучительное нервное напряжение искало разрядки. Вытоптать резеду!
Колесников кинулся к клумбе.
Он топтался на месте, вертелся как шаман, подпрыгивал, с остервенением бил по желтым цветам, вгоняя их каблуками в землю, довершая то, что не успел сделать дождь.
Все! Нету больше резеды. Обезврежена! Раздавлена! Он с торжеством осмотрелся. И в то же мгновенье порыв ветра донес откуда-то издалека запах резеды.
Колесников стоял на клумбе, расставив ноги, прижав руки к груди. Резеды в саду нет, и все же пахнет резедой? С изумлением он повторял и повторял: нигде нет резеды, и все же пахнет резедой?
Колесников помнил об этом даже тогда, когда «мертвоголовые» пришли за ним к кирпичной стене. Он, почти бездыханный, лежал там ничком на клумбе с вытоптанными цветами.
Волоком протащили его мимо неподвижных деревьев, словно бы вытянувшихся перед ним во фрунт, потом вверх по ступенькам лестницы, дальше по узкому коридору и наконец, как тюк, свалили на пол.