Самоходки гвардии майора Васильева — как острие копья — проникли в глубь фашистского тыла и на полной скорости продолжали мчаться вперед, кроша и сметая все на своем пути…
ГЛАВА XV. «ПРАВИЛЬНО! Я — ТЕЗКА»
(Продолжение письма бывшего командира отдельного гвардейского дивизиона самоходных орудий бывшему командиру отряда разведки)
«…Восстанавливая согласно Вашей просьбе подробности этого удивительного дня, продолжаю его описание с того момента, когда мы в недоумении остановились на шоссе: Санкт-Пельтен — Амштеттен в нескольких километрах от Амштеттена.
Самолеты продолжали на глазах у нас виться роем над городом. Доносились тупые удары взрывов.
Прорываться через город нужно было во что бы то ни стало и возможно быстрее. Решение созрело: воспользовавшись действиями нашей авиации, штурмовать Амштеттен! Я подал команду: «Полный вперед!»
С остатками боеприпасов и с неполными баками горючего танкисты и артиллеристы, как львы, бросились на город!
Само собой разумеется, что нашим наиболее надежным союзником был моральный фактор — уверенность в близкой победе. У гитлеровцев же, наоборот, было сознание неминуемого и очень близкого поражения, а отсюда, понятно, и паника.
…За время войны я участвовал во многих боях, которые теперь даже и не смогу перечислить. Но то, что я увидел в Амштеттене, не идет ни в какое сравнение с виденным мною до сих пор. В Амштеттене я увидел панику, если можно так выразиться, в классическом ее воплощении.
Давя гусеницами и тараня с ходу машины, повозки и пушки, расстреливая с коротких остановок гитлеровских солдат и офицеров, мы ворвались на восточную окраину Амштеттена.
Некоторое время дивизион не мог пробиться в центр Амштегтена через скопление людей и техники. Гитлеровцы стояли буквально вплотную друг к другу. Оказывается, готовя город к обороне, гитлеровское командование воздвигло на улицах баррикады (каменные стены из бутового камня), оставив между ними только узкие проходы. Стоило какой-нибудь одной машине застрять в этом проходе, как все движение останавливалось.
Фашисты сами себе устроили ловушку. Еще до нашего появления гитлеровские войска большими массами подходили к городу, но пройти через город было очень трудно, и поэтому они непрерывно накапливались в нем. Мы подоспели как раз в тот момент, когда наша авиация отбомбила их. Думаю, что в то время в Амштеттене находилось минимум 50 тысяч вражеских солдат и офицеров.
С великим трудом мы пробились к центру города. Большинство гитлеровцев были вооружены. Однако они не произвели ни одного выстрела. Я заметил там даже двух или трех генералов, которые могли бы взять в свои руки управление войсками и организовать хоть какое-нибудь сопротивление. Но, видно, генералы проявляли полное безразличие ко всему.
Это поразило моих артиллеристов и танкистов. Прошло всего около трех часов, как мы побывали в Мельке, а между тем разница в реакции гитлеровцев была огромная. В Мельке нас забрасывали гранатами и активно обстреливали из окон и чердаков. В центре же Амштеттена не стрелял никто. Вал паники как бы катился впереди нас, и он полностью захлестнул этот город.
Я с удивлением увидел, что мои артиллеристы и танкисты, как ни были они раскалены и разгорячены, вдруг перестали стрелять из своего личного оружия в гитлеровцев. Даже как-то трудно было это осознать. Вот перед тобой фашистский генерал, офицер или солдат. Он вооружен, но не стреляет в тебя. Просто стоит в толпе на тротуаре, как обычный пешеход, или прижимается спиной к стене дома и смотрит на проходящие советские самоходки и танки. Некоторые гитлеровцы тянут руки вверх, некоторые не тянут. Но у всех написано на лицах: «Больше не воюю!» Морально они были разоружены, а ведь нам, советским воинам, непривычно стрелять в разоруженных людей.
Прорвавшись через Амштеттен, мы уже без боя двинулись навстречу американскому танковому эскадрону, который, по словам его разведчиков, высланных вперед, остановился в городе Штернбурге».
(Окончание письма)
«Американским танковым эскадроном командовал очень приветливый подполковник. Но прежде чем начать с ним разговаривать, я попросил разрешения вымыть руки. Подойдя к умывальнику, я увидел в зеркале свое лицо. Оно было почти черным от пыли, с грязевыми потеками. Белели только белки глаз.
Признаюсь, я не знал, как вести себя с американцем. Получая ночью задание, я не думал о встрече с войсками союзников и в связи с этим не задал командиру дивизии ни одного вопроса, касающегося возможной встречи.