Американцу была при мне вручена радиограмма. Прочтя ее, он быстро вскинул на меня глаза, потом, видимо, встревоженный, быстро жестикулируя, начал что-то объяснять переводчику. Им был солдат-американец не то югославского, не то польского происхождения. Он коверкал русские слова и, видя, что я плохо его понимаю, очень нервничал. Наконец я понял, что с востока к Штернбургу приближаются фашистские тяжелые танки. Переводчик прибавил: «Господин подполковник выражает свое глубокое сожаление, но ничем не сможет помочь русскому офицеру, так как располагает только легкими танками». Эту-то фразу я понял, вернее, уловил ее смысл.
Тотчас же я выскочил из комнаты и бросился на улицу.
Не зря же все время ожидал, что тяжелые танки противника рано или поздно наступят мне на хвост! Все утро они шли за нами, нависали, неотвратимо настигали. И вот наконец настигли!
Дом, в котором принимал меня американский подполковник, стоял на окраине Штернбурга (если не ошибаюсь, второй или третий при въезде в город). К домам примыкал лесок. Шоссе при въезде в город делало крутой поворот и спускалось в низинку или выемку, так что танк, вошедший туда, не мог повернуть ни влево, ни вправо.
На улице я подал команду: «Танки с тыла!» Артиллеристы и танкисты засуетились у орудий, а я побежал к повороту шоссе. За мной бросились мои телефонисты, радисты, разведчики, связные.
Я был уже у поворота шоссе, как на меня внезапно надвинулось громадное бронированное чудовище (таких я еще никогда не видел). Оно было покрыто маскировочной сетью. Я едва успел отскочить в сторону.
Но для гитлеровцев наше появление было еще более неожиданным, чем их появление для нас. Эсэсовцы (это была эсэсовская часть) не успели опомниться.
Тяжелые машины противника, по своим габаритам доселе невиданные нами, были покрыты металлическими маскировочными сетками. Миг — и мы полезли по этим сеткам, как матросы на абордаж. Не помню, подал ли я такую команду, произошло ли все стихийно, само собой. Но мы повисли на сетках первых двух или трех самоходок и быстро вскарабкались по ним наверх, где с перекошенными от ужаса лицами сидел десант эсэсовцев.
На самоходках произошла короткая, но ожесточенная схватка. Эсэсовцы упрямились, не хотели сдаваться. Их били прикладами автоматов, вытаскивали из люков и сбрасывали вниз.
Механик-водитель первой фашистской самоходки не успел закрыть люк. Его вытащили наружу за шиворот, остановив тем самым головную машину. На очень узком, как я уже писал, участке шоссе остальные самоходные установки не смогли ни развернуться, ни обойти свою первую самоходку.
Что же касается американцев, то они, едва лишь из-за домов появилась головная гитлеровская машина, бросились врассыпную и мгновенно очистили улицу. Ожидали (и не без основания), что сейчас грянет на близкой дистанции всесокрушающая артиллерийская дуэль, в которой преимущество — из-за превосходства брони и калибров — будет не на стороне русских.
Но боевой азарт моих артиллеристов и танкистов, несмотря на крайнее их переутомление, был таков, что в каких-нибудь несколько минут они на глазах у американцев захватили эту эсэсовскую часть, причем без единого выстрела.
Затем плененные самоходки были, подогнаны к дому, где американский подполковник только что беседовал со мной, и поставлены в общую колонну нашего гвардейского дивизиона. Тут же выстроили военнопленных. Их было 86 человек, а в моей «абордажной команде» насчитывалось всего 20. Эсэсовцы были здоровые, молодые, все как на подбор. С запозданием разобравшись в обстановке и в реальном соотношении сил, обезоруженные, под дулами советских автоматов, эсэсовцы ошарашенно смотрели на нас.
Я возвратился в дом, где находился подполковник. Он был изумлен и горячо поздравил меня. Видно было, что никак не ожидал подобного оборота дела.
Американские солдаты тоже были очень довольны увиденным. Окружили моих артиллеристов и громко хвалили их, с воодушевлением хлопая по плечу.
Думаю, что «братание» между русскими и американскими солдатами не понравилось американскому командованию. Через несколько минут после описанного события подполковник сообщил мне, что должен отвести свой передовой отряд на реку Эннс, которая явится демаркационной линией, разделяющей советскую армию и американскую.
Но и мне, как вы понимаете, было не до светских бесед. Вторая часть моего задания оставалась еще невыполненной.
Однако люди мои были вымотаны вконец. Ведь за несколько часов дивизион прошел с боями около ста километров.