— Прямо окружили его тройным поясом обороны, — сказал бывший командир разведчиков, улыбаясь.
— Пусть так. Для себя я сформулировала это иначе: «Лечить забвением!» Я лечила его забвением. И, знаете, что было наиболее трудным для меня в этом лечении? То, что я должна была день за днем, систематически и неуклонно лгать ему — для его же пользы. А он безгранично верил и верит мне.
Бывший командир разведчиков не мог не подивиться про себя самоотверженной, заботливой настойчивости этой женщины с усталым лицом и негромким голосом.
— Но не думаете ли вы, — мягко сказал он, — что ваше лечение и, так сказать, щадящий режим уже не нужны сейчас, даже стали вредны?
Она помедлила с ответом.
— Может быть. Не знаю.
— Нина Ивановна, милая, — продолжал так же мягко бывший командир разведчиков, — вы знакомы с Виктором с юношеских лет, он вчера говорил мне. Я знаю его всего лишь каких-нибудь три с половиной года. Но это были годы войны, учтите. У Виктора наступают по временам длительные периоды апатии. В таких случаях нужно, чтобы его что-то встряхнуло, вывело из этого состояния. Фигурально выражаясь, раздались бы над ухом звуки боевой трубы. Я привез из Москвы несколько газетных выдержек, которые, ручаюсь, встряхнут его.
— Но вы уверены в том, что это не повредит ему? И ведь он сделал все, что должен был сделать. Что можно еще от него требовать?
— Я не хочу и не буду ничего от него требовать. Я думаю только о нем, о его пользе. Поймите, по складу своей натуры он должен бороться. Иначе он просто не умеет жить.
Долгое молчание. Наконец женщина в белом докторском халате устало повела в сторону рукой:
— Хорошо…
На обратном пути из больницы бывший командир разведчиков зашел к Колесникову.
— Вот, держи, папка с небезынтересными газетными вырезками, — сказал он. — Прочти. А вечером я приду к тебе. И обменяемся мыслями…
Но он никогда не думал, что именно Колесникову предстоит прочесть эти газетные и журнальные вырезки. Начал подбирать их, когда Колесников еще считался погибшим. И о существовании сада-полигона было неизвестно бывшему командиру разведчиков. Из письма гвардии майора он узнал лишь о загадочном «отравленном ветре».
Отсюда и возник его обостренный интерес. А со временем выработалось так называемое избирательное внимание. Он научился выискивать в газетах и журналах все, что касалось этого «отравленного ветра» — в новейшей его, послевоенной модификации.
В Медногорск он прихватил папку с вырезками. И вот они пригодились. Бывший командир разведчиков наспех пообедал и, вернувшись в номер, принялся по нему расхаживать. Как там справляется Виктор с папкой? Не слишком ли волнуется?
Он представил себе: вот Виктор с любопытством раскрывает папку, наклоняется над первой газетной заметкой. Что в ней? А! Козы в горах Шварцвальда!
Это сообщение агентства Рейтер из Мюнхена. Корреспондент писал о том, что в горах Шварцвальда недавно имело место загадочное происшествие. Стадо коз, которое паслось на зеленом склоне, было внезапно охвачено паникой. На глазах у пастухов, стоявших поодаль, на гребне горы, козы стремглав ринулись вниз по склону и прыгнули в пропасть одна за другой.
Во время загадочного происшествия в горах не было ни грозы, ни снежного обвала. Царила величественная, ничем невозмутимая тишина. Небо оставалось безоблачным.
Спустя несколько дней случай с козами повторился в соседней деревне при сходных обстоятельствах.
Случай! Корреспондент осторожно назвал это случаем. Но если случай повторился, да еще «при сходных обстоятельствах», то это скорее всего уже не случай.
На память бывшему командиру разведчиков тотчас же пришел «отравленный ветер», и, вырезав из газеты заметку о шварцвальдских козах, он аккуратно положил ее в специально заведенную папку.
Вскоре за козами последовали туда и овцы.
Агентство Ассошиэйтед Пресс сообщило из штата Юта о несчастном случае с овцами неподалеку от города Солт-Лейк-Сити. На полигоне происходили какие-то секретные испытания. Неожиданно направление ветра изменилось. По-видимому, он подхватил и унес в сторону что-то вроде химического облака. Через несколько часов на фермах, находившихся в сорока пяти милях от аэродрома, начался падеж овец.
В Шварцвальде — козы! В штате Юта — овцы!
Как отреагировал Виктор на эти два первых сообщения? Наверное, руки его задрожали, он выронил заметки на стол и откинулся на спинку стула, чтобы немного успокоиться.