Эти мысли мелькали въ его головѣ, когда онъ въ мрачномъ молчаніи спускался съ терасы по лѣстницѣ за Дургамомъ и чрезъ нѣсколько шаговъ достигъ берега, гдѣ маленькая бухта образовала родъ гавани.
Тутъ было нѣсколько лодокъ, которыми лодочники снабжали любителей паруснаго и весельнаго катанья. Когда они приблизились къ лодкамъ, ихъ окликнулъ караульный.
— Это я, сказалъ Дургамъ.
— Ахъ, это вы! что вамъ угодно такъ поздно?
— Мою новую лодку. Мы хотимъ еще часокъ покататься на парусахъ.
— Какъ! сказалъ сторожъ: — въ такую ночь? что вы, мистеръ, да вѣдь сегодня адская погода!
— Вотъ потому-то я и хочу.
— Теперь опасно кататься на парусахъ.
— Вотъ потому-то я и хочу.
Дургамъ вошелъ въ лодку — крошечную лодку, въ которой могли помѣститься трое, много четверо — установилъ въ серединѣ маленькую мачту и приготовилъ все, чтобъ натянуть парусь.
— Все въ порядкѣ, сказалъ Дургамъ.
Свенъ былъ уже въ лодкѣ и взялъ багоръ, чтобъ оттолкнуть ее отъ берега.
Легкая лодка покорно повиновалась. Дургамъ натянулъ парусъ и она, наклонившись на бокъ, быстро понеслась по волнамъ.
— Ну, народецъ! такихъ сумасбродовъ не случалось еще мнѣ видѣть! сказалъ лодочяикъ, смотря имъ вслѣдъ: — одинъ сумасброднѣе другого!.. Да, ну ихъ — мнѣ-то не все ли равно? за лодку денежки заплачены, и хорошія денежки — а если у нихъ есть охота топиться, такъ вольному воля, какъ говорилъ чортъ, садясь въ крапиву. Ухъ! какъ сегодня холодно! точно въ ноябрѣ.
И сдѣлавъ здоровый глотокъ изъ своей фляжки съ водкою, онъ плотно закутался въ суконную куртку и опять забился въ каюту, откуда былъ вызванъ Дургамомъ.
Покинувъ берегъ, Дургамъ и Свенъ не прерывали непріятного молчанія. Дургамъ сидѣлъ на рулѣ и держалъ въ рукѣ веревку отъ паруса; Свенъ сидѣлъ на носу. Сумерки такъ скоро сгустились, что въ нѣсколько минутъ стало такъ темно, какъ ночью. Все сильнѣе сгущались тучи и черными массами неслись по небу; все уже становилась узкая полоса, обрамлявшая западный горизонтъ, когда они еще выходили на берегъ.
Вѣтеръ то дулъ порывисто, то стихалъ, такъ что парусъ колотился о мачту, то дулъ съ такою силой, что лодка, наклонясь на бокъ, съ страшною быстротой неслась по кипящимъ волнамъ. Въ эти минуты дождь сильно лилъ и увеличивалъ ужасъ ихъ положенія. Вѣтеръ дулъ противъ теченія и еще сильнѣе волновалъ воду, обдававшую лодку мелкимъ дождемъ, лодочку, которая, какъ горячая скаковая лошадь, дѣлала бѣшеные, порывистые скачки по бушующимъ волнамъ. Городскіе огни исчезали мало-по-малу по мѣрѣ того, какъ лодка удалялась отъ берега. Часто темный, низкій берегъ совсѣмъ скрывался изъ вида за мелкимъ дождемъ; можно было воображать себя въ открытомъ морѣ.
Вдругъ буря разразилась съ новою яростью. Легкая лодка, покачнувшись на бокъ, въ одно мгновеніе наполнилась до половины водою.
— Клянусь Богомъ, вѣдь этакъ мы и утонемъ! воскликнулъ Свенъ, при чемъ его перебросило съ носу лодки на корму.
— Назадъ! закричалъ Дургамъ сильнымъ, повелительнымъ голосомъ: — неужели вы думаете, мальчишка, что я не знаю что дѣлаю?Одно движеніе моей руки, и лодка опрокинута быть можетъ; скоро такъ и будетъ; но прежде я хочу сказать вамъ нѣсколько словъ. Сидите же смирно и слушайте меня.
Свену стыдно стало за невольное движеніе страха передъ смертью, на минуту лишившаго его самообладанія. Онъ опять сѣлъ на свое мѣсто и заговорилъ спокойно, какъ только могъ:
— Что вы хотите мнѣ сказать?
— Только то, что вы со мной поступили какъ негодяй. Я предложилъ вамъ гостепріимство въ своемъ домѣ, вы приняли мою пріязнь, и улыбаясь пожимая мою руку, ненавидѣли меня и втайнѣ торжествовали надъ моимъ ослѣпленіемъ и слабостью. Я готовъ былъ довѣрить вамъ свое имущество, жизнь жены моей и дѣтей моихъ, а вы доказали мнѣ, что напрасно искать честности въ васъ и вамъ подобныхъ. Знаете ли вы, милостивый государь, что такое означаетъ слово джентльмэнъ на моемъ языкѣ и что составляетъ лучшую сущность джентльмэна? Честь и правда. У васъ, нѣмцевъ, нѣтъ для этого ни имени, ни дѣла.
Кипѣла кровь Свена отъ оскорбленій, которыми осыпалъ его противникъ, не подъ силу приходилось ему въ эту минуту думать о томъ, какъ онъ самъ смертельно оскорбилъ этого человѣка. Свенъ готовъ былъ броситься на врага и своими руками задушить его; но тогда онъ не могъ бы высказать ему все, что накипѣло у него на душѣ.
— Вы кончили? закричалъ онъ въ порывѣ дикой торопливости: — ну такъ выслушайте же и вы меня. Бросаю въ вашу голову всѣ оскорбительныя слова, сказанныя вами. Вы осмѣливаетесь упрекать меня въ измѣнѣ и вѣроломствѣ противъ васъ? Вы обвиняете меня, что я нарушилъ права гостепріимства? Пускай и такъ! но какъ же вы поступили съ бѣдною дѣвушкой, довѣрчиво послѣдовавшей за вами, для которой вы должны быть отцомъ, мужемъ, братомъ? Она хотѣла только любви — честная женщина ничего другого не можетъ желать — но это было единственное, чего вы не дали ей. Любовь! Имѣетъ ли о ней понятіе холодный, безсердечный эгоистъ, какъ вы? Что вы сдѣлали изъ драгоцѣннаго залога, который попался въ ваши грубыя, неотесанныя руки? Изъ простодушной, великодушной дѣвушки вы сдѣлали женщину съ надломленною жизнью, которая должна собрать всю силу своей гордости, чтобъ не пасть. Я укралъ у васъ то, чѣмъ вы некогда не владѣли и никогда не были достойны владѣть: Укралъ любовь вашей жены и радуюсь тому. что пользы въ томъ, что вы, жалкій хвастунъ съ вашей честью и правдою, заманили меня хитростью, чтобъ утопить, какъ собаку? Живая или мертвая, эта дивная женщина все же моя, а вы во всякомъ случаѣ потеряли ее, останетесь ли вы живы, или нѣтъ!