«Джоль» — это плоскогорье, где гуляют лишь вольные ветры и бедуины, а черен он, как мне кажется, оттого, что усеян орудиями каменного века. Трудно поверить, что сотни тысяч лет назад здесь росли густые леса и водились жирафы. Именно на джолях Хизри Амирхановым было сделано открытие, изменившее привычные представления о древнейшем прошлом Юга Аравии. «Бабур» же означает нечто пыхтящее и огнедышащее, от примуса до тяжено поверить, что сотни тысяч лет назад здесь росли густые леса и водились жирафы. Именно на джолях Хизри Амирхановым было сделано открытие, изменившее привычные представления о древнейшем прошлом Юга Аравии. «Бабур» же означает нечто пыхтящее и огнедышащее, от примуса до тяжелого грузовика. На таком грузовике-бабуре мы перевозили снаряжение из Сейуна к месту будущих раскопок в вади Дуан — хадрамийский Дальний Запад.
Секретарь окружной партийной организации Йеменской социалистической партии Ахмед Бальсод обещал нам всяческое содействие. Молодой мамур, то есть начальник округа, Мухаммед Бадаут предложил на выбор несколько мест для базы экспедиции. В конце концов мы обосновались на верхнем этаже двухэтажной школы в селении Хурейхар. Просторное белое здание, выстроенное «покоем», стало на два месяца нашим домом, в котором каждый день, кроме выходных пятниц, звенели детские голоса.
— У вас будет много помощников, — обещал Ахмед Бальсод.
Так и вышло. В первый же день к нам пришел Хусейн бин Шейх Бубекр, потомок пророка Мухаммеда. Он принес лед.
Надо сказать, что до освобождения от англичан население Южного Йемена разделялось на несколько групп, напоминавших индийские касты. Самыми уважаемыми считали сейидов: их предок Ахмед бин Иса (пра... и еще четыре раза пра... правнук дочери пророка) перебрался в Хадрамаут из Ирака более тысячи лет назад. Сейиды утверждали ислам, основывали «хауты» — заповедные места, в которых под страхом смерти запрещалось сводить счеты и проливать кровь, а можно было только молиться или торговать. По традиции они не носили оружия, опираясь на силу воинственных кочевников и оседлых людей, сохранивших племенную организацию и подчинение вождям — мукаддамам и богословам-шейхам. В самом низу общества находились «не помнящие родства»: те, кто не мог проследить свою родословную до прародителей всех арабов — Кахтана или Аднана. Эти люди — пахари, ремесленники, торговцы, слуги, рабы — бывало, сколачивали состояния, добивались положения, но ничто не избавляло их от презрительной клички «мискин», «даиф» — «бедняк», «слабак», хотя предки многих из них как раз и были исконными жителями Юга Аравии. В Демократическом Йемене прежние различия отменены. Сейидам больше не целуют руки, племенные обычаи уступают место общегосударственным законам, не услышишь обращение «даиф» или «мискин».
Представший перед нами в застиранной рабочей юбке сейид Хусейн, смуглолицый, с седоватыми вьющимися волосами, меньше всего помнил о том, что он потомок основателя ислама. В круглом японском термосе с ручкой он принес лед для тех, кто приехал из невероятного далека изучать историю его народа.
После неспешного вступления Хусейн, указывая из окошка на крутой склон ближайшей горы, сказал:
— Там пещера. В ней буквы на каменных плитах, не арабские, не английские, древние...
Ему, признаться, не очень поверили. Где это видано, чтобы такие посулы сбывались? Но все сбылось! Под низкими ноздреватыми сводами, в которых гнездились огромные черные шершни, аккуратно вырублены погребальные камеры. На гладких плитах из-под патины веков угадываются ровные строки четкого сабейского шрифта. ( Сабейское письмо — доисламская южноарабская письменность. Примеч. ред.)
Помимо прекрасного знания окрестностей, Хусейн проявил природное чутье к тому, что представляет интерес для науки. А четырнадцатого марта 1983 года он, как говорится, навсегда вписал свое имя в анналы археологии — принес в школу несколько темных булыжников с грубыми сколами. Хизри Амирханов, строгий к своей и чужой работе, долго сидел над камнями, крутил их и так и этак, выспрашивал, где найдены, рылся в книгах, взбирался на джоли, презирая кручи и жару, и наконец вынес вердикт, подтвержденный впоследствии крупнейшими отечественными специалистами: в вади Дуан обнаружены два стойбища олдувайского человека! Олдувай, или Олдовай,— это ущелье в Танзании, где англичанин Луис Лики в 1959—1963 годах нашел кости и орудия древнейших людей, живших там примерно за два миллиона лет до наших дней (Об открытиях Л. Лики см. «Вокруг света», № 12 за 1982 год.). Открытие Лики вызвало сенсацию, отодвинув глубоко в прошлое время выделения человека из животного царства. Но находки Амирханова тоже событие: только теперь можно смело говорить о том, что на юге Аравии уже полтора миллиона лет назад обитали люди, переселившиеся сюда из Восточной Африки.