— Передай ему большой привет, — с уважением сказал Вучко.
Дорога, змеясь, поднималась на Игман. Машина осторожно ползла вверх, с опаской сторонясь встречных автомобилей.
— К Олимпиаде движение по этой дороге будет односторонним, по кругу, — сообщил Живота. — Кольцевую начали строить год назад, спустя немного времени она опояшет Игман и спустится в долину.
О недавней стройке напоминали огромные каменные глыбы: оторванные взрывами от скал, они лежали среди частокола елей.
— Все следы стройки будут убраны, — перехватила мой взгляд Айша. — Олимпиада не должна нарушить экологию района. Три тысячи юношей и девушек будут работать на озеленении олимпийских объектов, приведут в первозданный вид то, что повредили тяжелые строительные машины.
Дорога перестала петлять, и мы оказались на плато.
— Здесь раньше выли настоящие волки, — с уважением заметил Вучко.
С окружающих холмов спускались два оранжевых языка трамплинов. Поодаль разбежались замысловатые трассы лыжных гонок и биатлона, раскинулся лыжный стадион со стрельбищем. Островерхие здания судейского домика и маленького отеля удачно вписывались в этот пейзаж.
— Игман — легендарное место, — тихо сказала Айша. — В декабре сорок второго года по его заснеженным просторам шли маршем тысяча двести бойцов Первой пролетарской национально-освободительной бригады. Шли по глубокому снегу, при сорокаградусном морозе...
Айша вздохнула и замолчала. Посерьезнел Живота, и без того задумчивый. Я знал, что они думали о десяти тысячах жителей Сараева, которые пали жертвами фашистского террора. Мои спутники, как и тысячи других людей, работавших на подготовке Олимпиады, делают все, чтобы никогда не повторились кровавые ужасы прошлого. Девиз «О спорт — ты мир!» приобретает в наши дни совершенно конкретное звучание.
...Предолимпийской недели едва хватило, чтобы осмотреть все комплексы спортивных сооружений в Сараеве.
На стадионе «Кошево», вмещающем пятьдесят тысяч зрителей, 8 февраля 1984 года в три часа дня откроются XIV зимние Олимпийские игры, которые продлятся ровно двенадцать дней в соответствии с Олимпийской хартией. В культурно-спортивном комплексе «Скендерия» пройдут состязания хоккеистов и фигуристов.
...Пришла пора прощаться с Сараевом.
Вучко пытался протестовать:
— Погоди, мы еще не видели всех достопримечательностей: Баш-Чаршии, Гази-Хусаревбеговой мечети, базара Халачи.
— А музеи?! — подхватила Айша. — Краеведческий музей, археологический музей с его коллекциями предметов античности, музей Народной революции! А художественная галерея!
— А театры?! — расстроился неразговорчивый Живота.— У нас в городе четыре театра! К тому же мы не побывали в университете и Академии наук...
Но уезжать было необходимо. На вокзале нас закрутила суетливая толпа, и мы не успели даже толком попрощаться. Лишь из тронувшегося поезда, открыв окно, я услышал слова плюшевого волчонка: «До свидания! До встречи на Олимпиаде!»
Он прокричал что-то еще, но налетевший порыв ветра унес обрывок фразы и растрепал на шее Вучко тонкий вязаный шарфик с вышитой на нем олимпийской снежинкой.
Сараево — Москва В. Сенаторов
Чистая вода Балтики
Г рустное сообщение довелось мне прочитать недавно: в балтийском проливе Каттегат пала крепость, которая за долгий свой век выдержала не один штурм, пережила первую и вторую мировые войны, и вот на тебе — пала. Причем не от бронированного удара, а «благодаря» домашним хозяйкам и коммунальным службам.
Не первый год сливаются поблизости от крепости жидкие отходы, а в их составе — и современные химические моющие средства. Они-то и сделали свое дело, разъели глинистый пласт, на котором прежде незыблемо стояла крепость. Мощный фундамент превратился в жижу, пополз — и крепостной стены как не бывало...
Пахари моря
Балтику закрывал плотнейший туман, а мы продолжали идти под уверенный гул машин, с нудной методичностью издавая басовитые звуки сирены, казалось, необъяснимые в век радиолокации и навигационных спутников. Однако без туманных сигналов нельзя: вдруг напорешься на кого-нибудь в этом густонаселенном море.
И впрямь, стоило туману рассеяться, как мы увидели слева по борту небольшое судно, которое уверенно шло нашим же курсом, бешено вращая при этом своей маленькой радарной антенной. А справа полз неповоротливый сухогруз весьма солидной комплекции. Уж он-то курс мгновенно не изменит — инерция не позволит. Потому и шел неторопливо, спокойно, всем своим видом показывая: дорога — моя!