Протяжные мелодии альпийского рога всегда милы и дороги жителям швейцарских гор. Под них играли свадьбы и веселились в праздники, сражались с врагами, хоронили близких.
Композиторы XVI—XIX веков, рисуя музыкальными средствами пасторальные сцены, иногда использовали в своих произведениях мелодии, характерные для альпийского рога. Они звучат в музыке француза Андре Гретри, писавшего оперы на народно-патриотические темы. Ряд музыкальных тем заимствовал у альпийского рога Россини для своей героической оперы «Вильгельм Телль». Звуки рогов слышны в «Пасторальной», или Шестой, симфонии великого Бетховена. Иногда альпийский рог даже вводили в оркестр, как это сделал Дж. Мейербер в опере «Динора».
Вид альпийского рога мало изменился на протяжении веков. И техника изготовления осталась примерно той же. Правда, раньше мундштук вырезали вместе с трубой — они составляли единое целое. Но столь важная часть инструмента нередко получалась довольно грубой, поэтому постепенно вошли в обиход вставные мундштуки.
Звуковая гамма у рога примерно такая же, как у трубы. Тона у него ясные и чистые, за исключением фа, которое звучит почти как фа диез. Нота эта постоянно слышится в песнях йодлеров Центральной Швейцарии. По мнению специалистов, именно от рога ведут свое начало знаменитое йодль-пение фальцетом и другие песни альпийских пастухов.
Звуки рога, его гулкое пение раздается иногда и в городах, где на экзотических инструментах играют специально для иностранных туристов. Но особенно сильное впечатление мелодии альпийского рога производят, конечно же, среди родных гор. Отсюда и его второе название — Эхо Альп.
В. Крашенинников
Мельницы Киклад
З аселенные издавна Киклады — острова Греческого архипелага в Эгейском море — сохранили множество остатков прошлого: от неолитических топоров и рубил до внушительных развалин античных храмов и византийских крепостей на побережье и в горах.
А выше всего — чуть ли не на вершинах — старинные каменные мельницы.
Их построили столь высоко по двум причинам. Появились мельницы не так уж для Греции давно: веке в одиннадцатом, когда внизу все было застроено. До того измельчали зерно в муку каменными жерновами, которые крутили волы.
К тому же на гористых Кикладах настолько ценят каждый клочок земли, который можно засеять пшеницей и ячменем или засадить виноградом, маслинами, что под хозяйственные постройки используют участки каменистые и неудобные.
Но главное — на вершинах гуляет сильный ветер.
Строят мельницу всей общиной — в нее входят обычно три-четыре деревни. Собираются главы семей, распределяют обязанности: кто камни подвозить будет, кто раствор месить, кто кладкой займется. Вскладчину нанимают мастера — руководителя работ.
Правда, новые мельницы ладят теперь редко: хватает тех, что в старину ставили кикладские строители. Но мельницу надо поддерживать в рабочем состоянии, и мельник, нанятый общиной, следит за вверенным ему механизмом и в случае необходимости созывает сход. Мельник и учет работ ведет:
— Спирос в прошлом году камни возил, значит, в этом — очередь Хараламбоса Костакиса, а помогать с помолом и ремонт делать пойдет семья Хаджидимитриу, у них семь парней, и все крепкие.
У Хаджидимитриу и денег нет, чтобы мельнику платить, а молоть-то надо, вот и отрабатывают парни: на спинах таскают камни и лесины.
Семь парней, два ослика — и все в гору, на кручу.
Ведь где самое удобное для мельницы место? Там, где земля неудобна.
Л. Ольгин