Что примечательного в работе наших предков — русских умельцев? — размышляет Галахов. — Прежде всего несхожесть. Каждый мастер старался, чтобы его изделие не повторялось. Наверное, поэтому трудно найти в Москве две совершенно одинаковые решетки. Узор подсказывала окружающая природа, и из-под молота выходили листья, цветы; встречались и виноградная лоза, и даже лавровые венки. Различные приемы, навыки, секреты кузнечного ремесла познавались рано и передавались по наследству. На некоторых люстрах, бра, небольших колоколах я видел клейма примерно с такими надписями: «Изготовили отец и сын Овчинниковы».
Долго я не уходил от старого кузнеца. Мы говорили и о том, как «подновляются» городские ограды, особенно перед праздниками. Решетки не красят, а равнодушно, словно забор, замазывают краской, оставляя застывшие подтеки-сталактиты. И так слой за слоем. Портится материал, исчезает красота, а вместе с ней уважение к старине отечественной...
Железное кружево, как и другие памятники,— наше прошлое, наша история, и без понимания этого человек становится лишь случайным прохожим на улицах города.
А. Зверев
Ночь бледного дрозда
Затих вдали рокот вертолета, и нас окружила тишина. Она плескалась волнами таежной речки Дулькумы, постукивала еще голыми ветками деревьев, шуршала прошлогодней сухой осокой. Мы удивленно внимали тишине, отвыкнув в нашем железном мире слышать чистые голоса природы. Вспомнилось, что в старину у многих народов были заповедные священные рощи, в которых врачевали природой больных людей. Народный многовековой опыт знал, по-видимому, целительную силу тишины.
Любая экспедиция начинается с костерка. Исконные таежники эвенки, кеты никогда не разводят без надобности больших костров. И наш костерок тоже был маленький, достаточный лишь для того, чтобы вскипятить котелок чая. Костерок потихоньку глотал тонкие сухие веточки, острыми язычками вспыхивали сухие травинки. Дегтярно-черный чай снял усталость после долгой дороги, и мы начали устраивать первый таежный ночлег.
Мне и моему спутнику Феликсу Робертовичу Штильмарку, большому специалисту заповедного дела, предстоит провести в тайге не один день. Надо выполнить изыскательские работы на территории будущего Центральносибирского заповедника. Предполагается разместить его в Красноярском крае, по обе стороны Енисея. Главные его земли на правом берегу Енисея — бассейн реки Столбовой, притока Подкаменной Тунгуски. Это первый советский заповедник, который уже на стадии проектирования отвечает требованиям международной программы по изучению взаимоотношений человека и биосферы земли — МАБ. Заповедники, которые работают по этой программе, получили название биосферных. Перед ними стоит задача глобального мониторинга (слежения) за изменениями состояния биосферы под влиянием хозяйственной деятельности человека. В нашей стране на службу МАБ было сразу поставлено несколько уже существующих заповедников: Березинский, Кавказский, Репетекский, Сары-Челекский, Сихотэ-Алиньский и другие. Однако, в связи с тем что сеть биосферных заповедников еще довольно редка, было решено создать новые — в Якутии, в степях РСФСР и в Центральной Сибири.
...Коротка майская северная ночь. Не успело взойти солнце, как мы были уже на ногах. Нужно пересечь долину Дулькумы до водораздела. Посмотреть, что здесь за тайга: ведь тайга тайге рознь. Посмотреть и, конечно, учесть всех встреченных зверей и птиц, отметить особенности рельефа и растительности. Эти записи лягут в основу наших соображений о проектируемом заповеднике.
Идем густым пихтарником. Над головой высоко-высоко, точно пики, не шелохнутся вершины пихт. Подлесок — корневые отростки пихт — стоит стеной около метра. Приходится буквально продираться через заросли. На стволах старых пихт поблескивают капельки смолы-живицы. Нет лучшего средства при открытых ранах. Помазал рану — и не страшен ни один микроб.
Ноги утопают в толстом ковре мха. Но под ним твердый грунт — вечная мерзлота. Ей еще долго таять. А когда подтает, здесь уже не пройти.
А вот и водораздел. Поднялись мы всего на триста метров и попали в зиму. Исчезли пихты. Дует холодный пронизывающий ветер. Повсюду лежат сугробы снега, которому еще таять да таять. Водораздел покрыт березовым криволесьем. Кое-где темнеют молодые кедры не более метра высотой. Едва ли они станут взрослыми. По всему пространству водораздела не видно ни одного высокого дерева, даже сухостоин нет. Не выдерживают, наверное, зимних вьюг...