По правому, поросшему травой, крутому склону в нескольких местах сбегали в озеро ручейки, разрезая зелень оранжево-красными руслами. Очевидно, горные породы содержали много железистых соединений, которые под действием воды окислялись и окрашивали русла ручейков. Словно цветные ленты пересекали они прибрежную гальку и пропадали в воде. Зато на противоположном от нас склоне по неглубокой ложбине тянулся к озеру широкий язык слежавшегося серого снега, из-под которого с журчанием вытекала талая вода. А под нами узкий участок склона осыпался мелким бледно-желтым песком.
Но достаточно было перевести взгляд влево — и целостность горной чаши нарушалась. Там каменистый ее край имел порядочную брешь почти вровень с берегом озера. Оттуда с шумом выливался целый водный поток и пропадал внизу, терялся в зеленых складках.
Я долго смотрел на неподвижную гладь Бездонного озера, которая неуловимо меняла свой цвет — от темно-синего до зеленого. Однако размерами оно не впечатляло — не более 1500 квадратных метров. И никак не отделаться от ощущения, что вода лишь слегка прикрывает дно котловины.
Загребая ногами сыпучий песок, я почти съехал вниз и медленно пошел по берегу. И пусть не сразу, но догадался, почему вода в Удзиро Тба постоянно меняет свой цвет. Озеро сплошь заросло буро-зелеными водорослями, верхние метелочки почти распластались по поверхности и находились в плавном движении. Поэтому и цвет воды на солнце менялся.
— Что, не очень впечатляет? — негромко спросил подошедший Невинский, не отрывая от озера сосредоточенного и задумчивого взгляда.— Внешность бывает обманчива. Об Удзиро Тба я расспрашивал многих местных жителей. И знаешь, что выяснил? Все они утверждают, что уровень воды в Бездонном не меняется. И зимой оно не замерзает. Странно...
Профессор Буачидзе, слушая наш сбивчивый рассказ, молча ходил по кабинету, но вдруг поднял голову и спросил:
— Значит, озеро все в водорослях? Я был на Удзиро Тба в 1980 году и прекрасно помню, что вода в нем чистая...
— Вот-вот, именно! — восклицает Игорь Невинский.— Об этом говорил и сын дяди Федора Зураб — пять лет назад в Бездонном озере не было и намека на водоросли. А в том, что уровень воды в нем постоянен, мы убедились, изучив рельеф берега,— он весь порос травой и лишь у самой воды усыпан галькой.
— Но так странно ведет себя,— продолжал Невинский,— только Бездонное озеро. Соседние с ним наполнены чистой талой водой, которая иной раз переполняет берега, а порой и совсем высыхает от палящего солнца.
— Хорошо,— останавливает его Буачидзе.— Что же вы предприняли дальше? Вот если бы смогли глубину Удзиро Тба измерить...
Его сомнения мне были понятны. В озеро «со странностями», которые, очевидно, и дали пищу для создания легенд о водяном чудовище, надо было еще решиться войти. Дядя Федор, например, даже не спустился к нему, а издали наблюдал за нашими действиями в бинокль. К тому же ледниковая водичка не для купания. И все же мы измерили глубину Бездонного озера в разных его точках и температуру воды, которой потом наполнили колбы, чтобы отдать в лабораторию на анализ. В основном этим занимался Игорь.
— Зря мы, что ли,— с улыбкой взглянул на меня Невинский,— тащили в горы автомобильные камеры и надувной матрац. Получилось превосходное плавучее средство. Но главное — мы впервые проплыли по озеру, в котором, по-моему, ни один человек до сих пор еще ноги не замочил...
Лежа на надувном упругом матраце, я удалялся от берега. Невинский в это время шагал по снежному языку и тянул за собой привязанное крепкой веревкой плавучее средство. Ему надо было перейти на противоположный берег, чтобы вытащить меня на середину озера. И хотя все мы прекрасно понимали, что в нем никаких чудовищ водиться не могло, все же ожидали чего-то неведомо опасного.
— Если что,— строго предупредил меня перед этим Невинский,— дай знать...
Лучше бы он этого не говорил. Одно дело смотреть в воду с берега, и совсем другое, когда эта темная толща перед глазами. И неизвестно, что там, в глубине,— близкое необитаемое дно или бездонная обитаемая пучина. Что, кстати, мне и предстояло установить при помощи глубиномера — двадцатиметровой веревки с привязанным к ней тяжелым камнем... Каждый метр на ней обозначался узлом, так что измерить глубину я мог точно.
Буро-зеленая растительность в воде показалась мне почти одушевленной — она шевелилась и вздрагивала. Водоросли находились под водой в постоянном и непонятном движении. Стебли то вытягивались в одну сторону, скручиваясь в толстые жгуты, словно схваченные глубинным вихревым течением — хотя поверхность озера даже не морщинилась мелкой рябью,— то снова возвращались в прежнее стоячее положение и несколько секунд, распушившись, плавно покачивались.