Я тогда думал, это несовременно: будучи гражданином империи /под названием Сверхчеловечество, чувствовать себя обычным, заурядным человечком.
Ресту-Влайя, обойдя меня, завершила осмотр.
А я завершил свой. Кольцо было при ней! Оказывается, она выломала из него предохранительную мембрану и невесть зачем увенчала им острое навершие своего боевого топора.
— Разведи руки в стороны, — сказала Ресту-Влайя. — Не так. Чуть опусти... Еще чуть... Не поворачивайся...
— Что ты задумала?
— Я понесу тебя. Но для этого мне нужно приделать к тебе две... как сказать... ручки?
— Может, проще будет нам обоим отдохнуть? А потом пойдем дальше?
— Нет, еще не время для отдыха... Не опускай руки!
Не прекращая говорить, Ресту-Влайя шелестела у меня за спиной своей походной амуницией.
— Ты спишь вообще когда-нибудь?
Задавая этот вопрос, я обнаружил, что по моей груди ползет лента из серебристого материала шириной примерно в ладонь. Она двигалась самостоятельно и притом вполне целенаправленно. Ресту-Влайя привязывала ко мне обещанные «ручки», управляя своей чудо-лентой непонятным образом.
Каким именно? Я слишком много видел техночудес, чтобы задумываться еще и над этим.
— Сплю. Именно поэтому нам надо спешить. Я не хочу отдыхать под открытым небом.
— И где ты намерена отдохнуть?
— Ты сказал, что все владетели пространства на Утесе обречены. Я обиделась на тебя. Не буду говорить.
Как выражался бы я на ее месте? «Ты, коварный инопланетный захватчик, хотел, чтобы я изменил своей присяге! Вот я тебе устрою, когда до своих доберемся!» И все прочее, что подобает полковнику Бюро-9.
А Ресту-Влайя вот обиделась. Это тронуло мое каменное сердце. Мне даже как-то неловко стало.
И не скажешь, что дело в лингвистических затруднениях, что она, говоря «обиделась», подразумевала «злюсь», а я не так понял. Я знал язык тойлангов достаточно хорошо, чтобы различать эти глаголы. Тем более что она не прибегала к выморочной стихоречи, которая в моде среди иных тойлангских вельмож — вероятно, из-за боязни нарушить свои законы даже наедине с чужаком. Ведь у нее не было Испытата!
— Доставь мне удовольствие, высокородная: не обижайся. Мы на войне, а я — солдат своей расы. Я не хотел тебя обидеть. Всего лишь пытался спасти тебя. А может быть, и нас обоих.
— Спасти от кого?
— От моих соплеменников. Если мы с ними встретимся и они увидят в твоих руках оружие — будут стрелять, не задумываясь. Могут убить и тебя, и меня...
Тут я спохватился, что логическим развитием этой мысли будет «вот почему ты должна отдать свое оружие мне». Она снова обидится, и мы снова пойдем по кругу...
Я поспешно закончил:
— Еще раз прошу принять мои сожаления.
К этому моменту серебристая полоска, пройдя несколько раз под мышками, оплела мои плечи и, как я начал догадываться, образовала у меня за спиной две лямки. Таким образом, из меня получилось нечто вроде огромного рюкзака.
— Я подумаю над твоими сожалениями, — пообещала Ресту-Влайя.
— А ты подумай вот над чем: сейчас я тебя понесу. Ты будешь висеть у меня за спиной. Я знаю, это поставит меня в уязвимое положение по отношению к тебе. Что я, по-твоему, должна сделать, чтобы ты не выкинул какую-нибудь глупость?
Она читала мои мысли. Я как раз понадеялся, что окажусь поблизости от ее боевого топора, и, может быть, мне посчастливится все-та-ки потихоньку стащить кольцо-катализатор.
— Ты уже дважды синтезировала для меня питьевую воду и кислород. Я ведь не настолько глуп, чтобы...
Ресту-Влайя меня перебила:
— Насколько ты глуп — знаешь только ты. Я же знаю только, что тебе надо связать конечности.
Когда она собиралась спать — я не понимал. Но я заснул почти сразу после нашего разговора. Ничего удивительного. Хорошо упакованный пассажир, о котором заботится такое могучее и самостоятельное существо, как Ресту-Влайя, испытывает максимум комфорта при минимуме ответственности. Последний раз я попадал в подобное положение года в три, когда отец, посадив меня на плечи, отправлялся гулять по садам Муллы Садры.
К сожалению, Утес кое-чем отличается от Шираза.
Я открыл глаза. То ли помогла наработанная за годы службы способность загодя предчувствовать опасность, то ли я просто успел хорошо выспаться и зверски проголодался.
Пока я спал, наступили синие сумерки.
Ресту-Влайя по-прежнему шагала сквозь лес, не сбавляя темпа. Поскольку я болтался у нее за спиной на правах рюкзака, то смотрел не вперед, а назад. Когда мои глаза привыкли к неконтрастной, почти монохромной гамме оттенков синего, я заметил движение.