Р-раз!
Вокруг Паллады с интервалом в пару секунд одна за другой вспыхнули сорок звездочек...
...операторы батарей ПКО в полнейшем непонимании констатировали, что визуально наблюдаемые звездочки по данным радаров и грависканеров являются боевыми кораблями первого класса...
...ответ на запрос «свой-чужой» — отрицательный...
...«Боевая тревога! «Красный Смерч»! Нет, Семь Бездн Аль-Фараби под вашей задницей, повторяю: боевая тревога!!!»
Два!
Плотные клинья торпедных стай, паника, вспышки квантовых установок ближней обороны...
...огонь, океаны лилового и оранжевого пламени, красный смерч, грохот захлопывающихся дверей...
...компьютеры опережают наводчиков, хриплое «ур-ра» — это рассыпался на молекулы первый крейсер тойлангов, вслед за ним исчезают в разрывах торпед еще три...
...на входе в боевой пост кто-то орет не своим голосом — автоматическая переборка раздробила бедолаге голень.
Три!
Тойлангов все больше...
...вслед за первой штурмовой волной, составленной из устаревших типов кораблей и предназначенной на заклание нашей ПКО, из подпространства выходят линейные силы флота — стройные, изящные красавцы, похожие на алмазные сосульки, источенные черными прожилками батарей ближней обороны и закутанные в призрачное дрожание защитных полей...
...ясно: тойланги уже выбросили в районе Паллады больше сотни кораблей первого класса...
...против них выходят лишь семнадцать вымпелов Флота Метрополии.
Где же остальные?!
— Сир, только что приняты сообщения из сектора Трансплутона и из Пятого Октанта: «Красный Смерч».
— К дьяволу, без них все ясно. Сколько нам еще болтаться на джамп-траектории?
— Три минуты восемнадцать секунд. Но, оир, мы числимся в основных списках флота и считаемся боевой единицей. Мы не имеем права покинуть поле боя без приказа вышестоящего начальника.
Не знаю, что думал по поводу бредней своего старпома капитан Гриффин ап Гриффин, но в этот момент противник атаковал наш несчастный док. Нам очень повезло, что вся мощь удара сосредоточилась на Палладе и кораблях Флота Метрополии, а нам достались лишь несколько торпед. К тому же нас поддержали огнем корветы.
Только две «бешеные торпеды» смогли прорваться через заградительный огонь и лопнули в нескольких километрах от мобил-дока, выбросив тучи мелких реактивных снарядов с кассетными боеголовками. Обычно такие штуки используют для экологичного уничтожения площадных планетарных целей вроде солнечных энергоустановок или антенн дальней связи. В нас их выпустили явно по недосмотру.
Основную массу снарядов приняло наше непомерно раздутое чрево, в котором могли вольготно разместиться четыре корвета или суперкрейсер. Но несколько штук задели и кое-что жизненно важное.
Первоклассная док-камера мгновенно превратилась в решето, заполненное вакуумом, а боевой пост, в котором я вел бесплодное общение со старпомом — в угольно-черную пещеру, где воцарились безмолвие и безвременье.
Наконец кто-то тихонько рассмеялся. Весьма нервно, замечу.
— Господа, у меня на коленях чья-то рука, — сообщил незнакомый голос.
Я сообразил, что как-то незаметно переместился из вращающегося кресла на пол. Сотрясение было настолько резким, а болевой шок настолько сильным, что мое сознание, по всей видимости, предпочло несколько секунд пребывать как можно дальше от тела.
— Это моя, правая, — прошипел я, открывая глаза и с трудом переворачиваясь на спину.
Оказалось, что угольно-черной пещерой боевой пост являлся только по моему мнению.
Света стало меньше, но кое-что еще работало, пара экранов светилась, а широкое панорамное окно видеонаблюдения продолжало мерцать в такт биению неравной схватки. Весь пост, от пола до потолка, был заляпан кровью. Рядом со мной лежал старший помощник, превратившийся в рубленую котлету. Я отвернулся.
— Поздравляю. Остальным, по-моему, повезло меньше.
Только теперь я заметил, что повсюду — в креслах, потолочных панелях, в консолях с аппаратурой — едва заметно подрагивают радужные диски. Настолько тонкие, что некоторые невозможно разглядеть, не изменив угла зрения.
— Здесь их тысячи, — словно угадав мои мысли, прокомментировал все тот же голос.
Я поднялся на ноги, что без правой руки оказалось не так уж просто. Но ни боли, ни крови не было.
Кроме меня и незнакомого офицера в форме капитана берсальеров, ни одной живой души на боевом посту мобил-дока «Бетховен» не осталось.
Офицер сидел на полу у входа на боевой пост. За его спиной щерилась длинными сколами развороченная взрывом переборка. Правее горбатилось то немногое, что осталось от капитана Гриффина ап Гриффина.