— Где описание? — спросил он Смирнова, закончившего знакомство с текстом.
Тот протянул листок. Так, сумочка, кошелек, косметичка, ключи, паспорт, деньги в количестве примерно… Стоп! Никакого паспорта не было. И денег кот наплакал. Ну ладно, это еще можно понять. Заглянул какой-нибудь ушлый. Сумка неподъемная, зато деньги и документы кто-то очень даже поднял. Ищи их теперь, посвистывая. Ну да плевать, это не его проблема. Нечего свои вещи в вагоне оставлять.
— Больше ничего? — спросил он.
— Что вы хотите сказать? — вскинула голову поэтесса.
— Я имею в виду, вы ничего не забыли написать.
— Ну, может, мелочь какую. Ручка, кажется. Да, блокнот еще.
Блокнота в сумке тоже не было. А так ничего они держатся, уверенно. И естественно. Молодцы, честное слово, молодцы.
— Пожалуйста, допишите, — Павдин протянул женщине листок.
Она покорно его взяла и вписала пару строк.
— Все теперь, кажется.
— Вы уверены?
— А что, есть проблемы? — встрял начлаб.
— Да какие проблемы? Так, формальности. Значит, все написали. А чужих вещей в вашей сумочке не имелось?
— За кого вы меня принимаете?!
— Ну как, за кого? За человека, который забыл свою вещь в вагоне. То есть несколько рассеянного, как все творческие люди. Правильно?
— И что с того?
— Я же говорю, уточняю. Вы можете опознать свою сумочку?
— Естественно!
— Фотографии будете предъявлять? — снова ввязался муж. Ней-мется ему все. Ох и неймется. Ну ничего, поговори пока.
— С чего вы взяли? — спросил Павдин.
— Как с чего? Ведь сумочки здесь нет.
Поэтесса посмотрела на мужа, вертя в пальцах кольцо, время от времени испускающее голубые искры. Бриллиант, наверное. Интересно, это она на гонорар за стихи купила или супруг одарил? А может, поклонник? Поклонник-полковник, настоящий полковник. Или подполковник. А что, она очень даже ничего. Вполне так дамочка.
Он не стал спорить. Есть или нет — это дело десятое. Главное, откуда завлаб это знает. Ведь уверенно так говорит. Как будто сквозь стену видит, сквозь ту, за которой на стеллажах лежат забытые вещи, как правило, всякая дрянь; то, что получше, попривыкшие к капитализму граждане приватизируют вмиг.
— А где же она, по-вашему?
И вот тут этот деятель науки поразил подполковника в самое служивое сердце. Поднял руку и ткнул в пространство вбок и гораздо ниже того места, где стоял Павдин.
— Там.
Палец его с коротко остриженным ногтем был обличающе направлен в сторону секретной комнаты, откуда несколько минут назад так бурно стартовал Павдин.
— Вы уверены? — спросил он. А что еще можно было спросить в этой ситуации? Леша Смирнов смотрел на ученого с интересом.
Ватманский нахмурился и посмотрел на руки жены, словно находя моральную поддержку в их суетливых движениях.
— Не говорил бы, если бы не был уверен, — очень серьезно ответствовал он после паузы.
— Завидую вам.
— Почему это? Объясните.
— Все у вас так, — Павдин усмехнулся, делая хорошую мину при плохой игре, — ясно и понятно. Вот я и завидую. Лично у меня, например, масса вопросов.
— Это понятно, — вежливо кивнул муж.
— Когда мне вернут мою сумочку? — влезла поэтесса со своим мелким меркантильным интересом забубенной мещанки. — Мы спешим.
— Потерпите еще немного. Буквально…
— Знаете что, — решительно оборвал его завлаб. — У нас действительно мало времени, поэтому у меня есть предложение. Давайте пойдем туда, где вы храните… Ну, сами знаете. И там, на месте, попробуем найти ответы на ваши вопросы.
Павдин растерялся. Да и кто бы не растерялся на его месте? С одной стороны, тебе предлагают дать ответы на все вопросы, то есть, говоря без протокола, клиент готов колоться по полной. Это есть хорошо. С другой же, собирается проникнуть, можно сказать, в святая святых, куда до сего дня не ступала нога постороннего. За такое по головке не погладят.
Только если посмотреть здраво, ту штуку все равно придется им предъявлять. И где? Тащить сюда? Переть на себе все сто кило? Прошу покорно! В конце концов, чего там особо секретного? Голые стены, стол из композитного материала и пара обычных деревянных стульев.
— Пошли, — решительно сказал Павдин, принимая огонь на себя. Во многом из-за этой своей решительности он и получил вторую звезду на погоны в тридцать один год. Его однокашники до сих пор кто в майорах, а кто и в капитанах, а он — подполковник. А почему? Потому, что умеет брать ответственность на себя. Правда, и седых среди его друзей не так чтобы много.