Двадцать второго июля состоится полное солнечное затмение, видимое в стране моих предков. С озера его не заметно.
Четырнадцатого августа Юпитер будет в противостоянии к Земле, и я позволю инопланетянам копаться в моем теле.
Точнее, это сделают не сами инопланетяне, а их техники-люди.
В моей палате больницы при космопорте будет еще около десяти человек, и мы станем шутить о том, как инопланетяне перестраивают нас, чтобы мы были лучше, быстрее, сильнее. Но нам не пришивают бионических ног, не вставляют бионических глаз, просто вживляют в туловища биомеханические чипы, чтобы знать, где мы находимся, биомеханические порты в руки, чтобы мы могли эффективно взаимодействовать с новыми цифровыми наладонниками. Плюс полная генная терапия, чтобы продлить жизнь. У всех нас тридцатилетние контракты с гарантированной пенсией на шестьдесят лет. Поскольку мне за сорок, звучит привлекательно.
— Неужели сработает? — спрашивает доктора Эдгарса моя соседка Тина, пока мы сидим бок о бок в лаборатории. — Я проживу еще девяносто лет? Без всяких болезней?
Тина бросает на меня многозначительный взгляд, проверяя, слушаю ли я. О страховке здравоохранения мы говорим каждый вечер перед сном, с тех пор как приехали в космопорт.
— Вы не умрете от старости. Не умрете от генетических заболеваний, — отвечает доктор Эдгаре. — Смерть при исполнении служебных обязанностей… трудно сказать. Оживление принудительно на весь срок контракта, но когда выйдете на пенсию, сами будете решать.
— Принудительное оживление?
— Попытаться мы должны. Лично я сомневаюсь, что даже инопланетяне способны воскресить человека, которого разнесло в клочья.
— А насколько часто археологов «Синдиката» разрывает при исполнении? — спрашиваю я.
— Понятия не имею. Я здесь только несколько месяцев. — Доктор Эдгаре бесцветно улыбается. — Но ни одного археолога я пока не потерял.
В сентябре Уран будет в противостоянии семнадцатого числа, а я не встретила еще ни одного инопланетянина.
За занятиями по ксеноакклиматизации проходит большая часть месяца. Нам показывают картинки, потом фильмы, потом трехмерные проекции различных инопланетных рас, входящих в «Синдикат Звездного пути»: двуногих луриан, чья нервная система в общем и целом похожа на нашу, и кальмарообразных тксайков, чьи глаза и визуальное восприятие почти идентичны нашим. Подчеркивается сходство, различие затушевывается.
Есть также вводный курс по корпоративной структуре Вселенной. Мы узнаем, что каждая раса подчиняется «Синдикату» на период службы, рассчитанный исходя из существующей у нее базовой системы счисления и отрезку времени, который соответствует продолжительности жизни одного поколения, но не превышает определенного факториала числа пальцев на доминантной руке. Самый важный из доступных примеров: людей будут держать в рабстве три тысячи триста лет, период, соответствующий сотне поколений (сто значимо в нашей базовой десятичной системе), но наше служение в любом случае не может превышать пяти тысяч лет (пять пальцев на одной руке). Эта система, насколько я могла определить, весьма спорна, но суть проста: рабство человечества будет продолжительным. Таковы завоевание и порабощение.
Когда срок истечет, человечество получит право на наградное членство в «Синдикате», к тому времени нам также дадут возможность создать собственный синдикат, если сумеем уговорить присоединиться к нам, по меньшей мере, две расы. Разумеется, синдикаты действуют не в вакууме: всякий является членом консорциума, а каждый консорциум подотчетен следующей инстанции — коротко говоря, миром правят масоны, как я всегда и подозревала.
— Типичная пирамида, — качает головой Кора Марч, пока мы отдыхаем в буфете после занятия вводного вспомогательного курса. — И как это меня рекрутировали продавать «Эмуэй»?
Кора — моя начальница и подконсул, я при ней состою младшим оценщиком в Консульстве охраны культуры завоеванных народов. Мне она сразу понравилась, как и большинство других оценщиков. За два месяца в лагере подготовки у нас сложилась собственная компания.
— Вот о чем никогда не говорится, — замечает мой коллега Джулиан, — как нам относиться к лурианам?
— Как к товарищам по оружию, — отзывается Кора. — Они зависимые члены, наполовину завоеванные, как и мы. Единственная разница в том, что они были ассимилированы несколько поколений назад, так что у них не случится никакого приступа ксенофобии. У моих внуков будет то же самое.