— Я понимаю, как это выглядит в ваших глазах, — тихо сказал полковник. — Но прежде всего хочу, чтобы вы поняли: это — лучший вариант.
— Всегда есть то, что нуждается в починке, — заговорил Ольдек. — Мы, гоблины, веками занимаемся механикой, электропроводкой, водопроводом, много чем. Мы умеем учиться. У нас будет возможность работать в мирах Федерации? Это важно для нас, гоблинов. Пожалуйста, ответьте откровенно.
Теперь Брайану пришлось посмотреть в глаза зеленокожего человечка, который свою несоразмерно большую голову и держал-то, казалось, с трудом.
— Откровенно? Хорошо. У нас этим занимаются люди. Всегда занимались, и всегда будут заниматься. Если вы считаете себя гоблином — у вас нет шансов. Если вы назовете себя человеком — почему бы и нет. Только это не касается вопроса инъекции, здесь инструкция простая: без процедуры никто Эллию не покинет.
Гоблин смотрел на человека и отчетливо понимал: человек врет. Никто в Федерации не станет тратить на Ольдека время, там все прекрасно устроено и без него. Даже если он чему-то и научится, применить знания будет негде.
— Илан, ты ничего не хочешь спросить у сэра полковника?
Нимф глубоко вздохнул. Он был очень эмоциональным существом, но вовсе не глупым.
— Мы проживем остаток своей жизни где-то на другой планете, в безопасности и сытости, никому не нужные?
— Отчего же не нужные? Федерация ценит каждого своего гражданина! — Брайану этот тип нравился даже меньше остальных. Внешне как человек, безобразно хорошенький юноша. Эдакий ухоженный бисексуал, каких полно на любой планете Федерации. Вот только и он тоже — не человек, и это особенно страшно. — Но своими страданиями вы заслужили право на отдых.
— А я хочу страдать! — сорвался Илан. — Я хочу страдать, любить и быть любимым или убейте меня!
— Начинается, — удовлетворенно резюмировал Брайан. — Вот таких педиков вам в комитет включать не следовало. Почему нет никого от кентавров?
— Они подключатся позже, — пообещал Топус, у которого было время подумать. — Благодарю за разъяснение некоторых позиций Федерации по нашему вопросу. Нам нелегко осознать фактическое положение дел. Но благодаря вам мы многое поняли. Теперь мы хотели бы вернуться к землякам и обсудить это с ними.
Топус встал первым, за ним остальные. Брайан медлил. Что-то его беспокоило в добродушном фавне. Не изолировать ли весь этот «комитет»? Впрочем, если они не вернутся, их товарищи могут спровоцировать какую-нибудь голодовку, полковник слышал о подобных инцидентах. Пусть идут. Все равно у уродцев нет власти над собой, они подчинены людям.
— До свидания, рад был с вами познакомиться, — распрощался наконец Брайан. — Если будут какие-либо жалобы на условия содержания, обращайтесь непосредственно ко мне.
Еще когда они спускались по железной лестнице, Топус шепотом спросил арахну, которую нес на руках:
— Удалось хоть что-то?
— Конечно! — заворковала довольная арахна. — Все удалось! Я удаленно вошла в три их сети, у меня теперь все пароли! Очень хочется, конечно, воткнуть куда-нибудь пальцы, но все равно: какое облегчение! Спасибо, Топус!
— Пожалуйста, но ты по существу скажи: мы сможем получать информацию внизу?
— С перебоями. Это трудно, здесь много экранов, и эти дубинки солдат… Они полны энергии, очень фонят! Мне нужно поговорить с другими арахнами, вместе мы могли бы больше.
Оказавшись на месте «временного содержания», все получили ужин. Каша оказалась совершенно одинаковой во всех мисках, хотя размер порции соответствовал весу получателя.
— Я им говорила, что для фавна это мало! — оправдывалась Матильда, вручая миску Топусу. — Но они сказали: такова инструкция. И знаешь, кентавры не намного больше получили!
— Мне их жалко! — добавила Алоя. — Такие сильные, большие.
Говорят, в Федерации все едят немного. И пища у них какая-то особенная, синтетическая.
— Это не важно, — Топус отодвинул от себя миску. — Успею. Нинон, кушай быстрее, лучше тебе сейчас повидаться со своими.
— Я не буду это есть! — Нинон только попробовала и брезгливо отвернулась. — Это не еда, я чувствую. Лучше я теперь поговорю со своими, я заметила нескольких сверху.
Ольдек, единым махом проглотивший порцию, согласился поносить мало годную к самостоятельному передвижению арахну по лагерю.
— Не знаю, что этой стерве не нравится! — нахмурилась Матильда.