— Понимаете, Игорь, мне неловко вас беспокоить, — голос девушки журчал, как ручеек, а лоб смешно и мило морщился. — Вам сейчас не до того, а я веду себя в худших традициях папарацци, но меня выгонят с работы, если я не дам стоящего материала. Спасти рейтинг нашего канала может только сенсационное заявление выжившего охранника. То есть ваше, Игорь. Вы мне так нужны!
Рейтинг… Какая милая девушка, а говорит о глупостях. И на родном языке — как все-таки приятно его слышать. Так говорила мама — сколько ни жила в Америке, по-английски разговаривать не хотела…
Жаль, что мамы больше нет. Жаль ребят, которые работали в банке — они были хорошими парнями. Но такова жизнь — Игорю повезло, он в тепле и безопасности, а парней убила неведомая сила. Семьи остались без кормильцев, дети потеряли отцов, а жены — мужей.
Кто виноват? Во вторжение террористов-грабителей Игорь не верил. Никакие грабители не стали бы снимать с него золотой крест, получив всё золото Резервного банка. Да и не могли грабители прийти из земных недр.
— Ну, пожалуйста, вспомните что-нибудь, — Маша вновь забавно наморщила лоб. — Мы придумаем, как привести сюда Стива с камерой. Лишь бы вы о чем-нибудь рассказали. Наш канал обеспечит достойный гонорар…
Но Игорь смог повторить лишь то, что уже рассказывал правительственной комиссии.
— Все записи камер слежения стерты, а сами камеры выведены из строя, — сказала Маша. — Так сообщил пресс-секретарь мэра Нью-Йорка.
— Тогда этого тем более не могли сделать люди. Большинство камер имеют автономные устройства записи — размагнитить их можно только непосредственно около камеры. А обойти все камеры практически нереально. Даже охрана не знает, где установлена каждая — мы следим за золотом, другие охранники следят за нами.
— Можно, вы скажите это для телевидения?
Игорь вздохнул. При чем здесь телевидение? Козырев-старший поглядывал на Машу неодобрительно.
Чем обсуждать трагическое происшествие, лучше бы пригласить Машу на свидание — без всякого Стива и без камеры, конечно. Интересно, у нее есть парень? Скорее всего, есть. Такая красавица… После потрясений жить хочется еще сильнее, и даже простые радости жизни чувствуешь острее — что уж говорить о любви?
— Давайте включим телевизор, — предложил Игорь, потянулся за пультом и нажал кнопку.
Небольшой экран в углу комнаты под самым потолком ожил. Замелькали кадры любительской съемки с берегов Темзы: огромные золотые шары проходят сквозь толпу и падают в реку. Люди кричат — то ли от страха, то ли от восторга. Задавленных или убитых, к счастью, нет. Зато потрясение написано на каждой физиономии.
— Вот это да, — прошептала Маша. — Почему я не в Лондоне? Можно было догадаться, что Нью-Йоркский банк — не последний!
— Похоже, золото стало обладать сверхтекучими свойствами, — заметил Игорь. — Такая масса — и движется через толпу без сопротивления и без последствий. Знаете, Маша, что явление сверхтекучести наблюдается у гелия при очень низкой температуре? Можно поливать из брандспойта шелковую нитку, а она и не шелохнется — потому что гелий будет ее обтекать.
— С вами все в порядке, Игорь? — обеспокоилась Маша. — Михаил Львович, о чем он говорит? Не понимаю, какая нитка, какой гелий?
— Игорь собирался пойти по моим стопам, — сдержанно улыбнулся старший Козырев. — Я физик, и он учился на физика — но два года назад оставил университет, пошел работать. Надеюсь, временно.
Вот и придумал модель, которая объясняет то, что мы видели по телевизору. Но главное в данном случае не «как». Главное — «почему?»
О намерениях «золотого объекта» — а какой-то смысл в его передвижении, несомненно, имелся — судить пока было сложно. В Балтийское море золото заходить не стало — поднялось севернее и повернуло на восток. Отсюда было рукой подать до России. Направится объект туда или остановится где-нибудь на Новой Земле, острове Врангеля или, скажем, на Чукотке — мало ли полярных владений у русских? А может быть, скроется под полярными льдами — ищи его там.
— Выдвинем ультиматум, — предложил президент Америки. — Теперь почти наверняка ясно, что золото украли русские. Пусть вернут.
Госсекретарь — высокий молодой мужчина, которого после темнокожей предшественницы, прославившейся своими резкими заявлениями, иногда называли «мистер вменяемость» — грустно сообщил: