— Что?
Он выудил из внутреннего кармана куртки древнюю колоду Таро и бросил на кровать.
— Ты не закончила предсказание.
Она рассмеялась сквозь слезы и собрала колоду. Маленькие раскрашенные лица, уже знакомые символы. В последний раз Мария разложила карты для Ланье. В последний раз принялась читать по картам его судьбу.
— Твое странствие было долгим и трудным, но оно подошло к концу. Твои хлопоты были тяжкими, заботы многочисленными, но все они остались позади. Я вижу впереди печаль и тоску, но я вижу и радость, вижу гармонию ума и духа…
Руки ее дрожали, когда девушка переворачивала карты одну за другой и нараспев толковала их значение в раскладе. Наконец она открыла последнюю карту и положила ее поперек предыдущей.
Веселый бродяга шагал куда-то, беспечно насвистывая, все его пожитки в узелке, перекинутом через плечо. Ланье взглянул на карту и улыбнулся.
— Дурак?
Мария кивнула. Он собрал колоду и снова сунул ее в карман куртки. Потом наклонился к девушке и нежно, как только мог, поцеловал ее в лоб. А затем встал и направился к двери.
— Что ты будешь делать, Ланье?
Он остановился и пожал плечами.
— Пока не знаю. Может, все будет не так уж и плохо. Это столетие выглядит достаточно прилично. — Он открыл дверь, и в комнату ворвалась холодная струя воздуха. — Удачи тебе, Мария, будь счастлива.
Она только кивнула, размазывая слезы. Ланье вышел наружу и закрыл за собой дверь. Утро было пасмурным, но среди низких серых туч сиял клочок голубого неба, и бледный солнечный свет падал на обледеневшие сугробы. Он быстро зашагал куда глаза глядят, глубоко вдыхая морозный воздух, обжигающий легкие. Он все еще чувствовал ее след, ощущал ее тягу. Судорога прокатилась вдоль его позвоночника в тот миг, когда Мария исчезла в недостижимом для него будущем. Ланье вздохнул, переждал приступ боли и зашагал еще быстрее.
Главные городские часы гулко пробили десять. По дороге, ведущей от шахты, грохотали гигантские грузовики с рудой. У него были доллары, которые он вчера положил на счет в банке, не слишком много, но не так уж и мало. В кармане несколько купюр, и он собирался потратить их немедленно. Если он в ближайшие полчаса не дорвется наконец до выпивки, подумал Ланье, посмеиваясь над собой, то самым элементарным образом может окочуриться.
Перевела с английского Людмила ЩЁКОТОВА
© Justin Stanchfield. The Hanged Man, the Lovers and the Fool. 2002. Публикуется с разрешения автора.
Ричард Ловетт
Оружие массового помрачения
Первой жертвой оказался Герберт Даппелмейер. — Простите, мистер Даппелмейер, но я не могу продать вам билет на этот поезд, — объявила кассир, и хотя лицо оставалось невозмутимым, колени так тряслись, что только со второй попытки ей удалось нашарить ногой кнопку сигнализации. За шесть месяцев работы Джинни ни разу не приходило в голову бояться клиента. До сегодняшней минуты. Но это вполне понятно: Герберт был ее первым Красным. Сам Герберт ничего не заметил. Впрочем, и в этом не было ничего удивительного: он крайне редко замечал что-либо, помимо происходящего в его собственной голове.
— Все в порядке, — успокоил он. — Я не спешу.
Времени у него действительно было много, а кроме того, он мысленно воспроизводил лекцию на тему эволюционной биологии пустынной растительности, которую ему предстояло читать через несколько дней, а поэтому не все ли равно, где это делать: в поезде или на вокзале?
— Не могли бы вы найти мне место на следующем? — рассеянно спросил он и осекся. Что-то, сказанное Джинни, проникло через барьер теории развития пустынных однолетних растений.
— Я вас знаю? — осведомился он.
В любых других обстоятельствах Джинни рассмеялась бы и выбрала один из десятка готовых ответов на случайно вырвавшееся у Герберта старое как мир клише, которым мужчины испокон века пользуются для знакомства с женщиной. Но сейчас, когда на экране компьютера его имя вспыхивало большими красными буквами, а надпись внизу настоятельно советовала немедленно вызвать охрану, девушка держалась из последних сил, стараясь не показать паники.
«Этот мужчина — террорист. И прихлопнет меня, как муху», — подумала она.
На самом деле Герберт был добрейшей души человек и любил насекомых едва ли не так же преданно, как растения, но этого Джинни не знала, а мигающие на экране буквы напугали ее до полусмерти.
Поэтому она решила игнорировать второй вопрос Герберта и ответить на первый, хотя в смятении забыла даже посмотреть расписание.