Папаша открыл рот и тут же его закрыл.
— Скорее! — Мма Рамотсве взяла его за руку. — Я помогу вам сесть в машину.
— Нет, — ответил он, — не хочу.
— А надо, — сказала мма Рамотсве. — Ну, идемте же!
— Нет, — сказал папаша чуть слышно. — Я не поеду. Понимаете, я ей не родной папа.
Мма Рамотсве отпустила его. А затем, скрестив руки на груди, сказала, глядя ему прямо в глаза:
— Так вы не ее папа? А что же вы тогда живете в ее доме, едите ее еду? Вам известно, какое наказание предусмотрено в Уголовном кодексе Ботсваны для таких, как вы? Известно?
Папаша уставился в землю и покачал головой.
— Значит, вот что, — сказала мма Рамотсве. — Ступайте в дом и соберите свои вещи. Даю вам пять минут. А потом я отвезу вас на автобусную станцию. Где вы живете?
— В Лобаце, — ответил папаша. — Но мне там не нравится.
— Знаете что, — сказала мма Рамотсве, — если вы не будете целыми днями сидеть в кресле, а чем-нибудь займетесь, может, вам больше понравится. Там, например, дыни выращивают. Как вам такая идея?
Папаша посмотрел на нее с тоской.
Вернувшись домой, Хеппи Бапетси увидела, что папы больше нет. На кухонном столе она нашла записку от мма Рамотсве.
Это не Ваш папа. Я это узнала самым верным способом. Заставила его самого признаться. Быть может, Вы еще найдете своего настоящего папу. Но пока что будьте снова счастливы!
Много-много лет назад
Мы ничего не забываем, думала мма Рамотсве. В голове у нас роятся, подобно пчелам, тысячи воспоминаний. Иногда они неожиданно возвращаются, чтобы напомнить, кто мы такие. А кто я такая? Я Прешес Рамотсве, жительница Ботсваны, дочь Овида Рамотсве, который умер, потому что проработал много лет на рудниках. О его жизни нет никаких свидетельств. Да и кто станет описывать жизнь простых людей?
Я, Овид Рамотсве, родился близ Махалапье в 1930 году. Сейчас мне шестьдесят лет, и думаю, Господь отпустил мне еще совсем немного. Я был у доктора Моффата в больнице в Мочуди, и он послушал мне легкие. Он сразу понял, что я работал на руднике, покачал головой и сказал, что рудники калечат.
Узнав приговор доктора, я не заплакал. Не скажу, чтобы я был смелым человеком, но огорчаться я не стал. Я оглядываюсь назад, вспоминаю, что начинал с нуля, а теперь у меня почти двести голов скота. А еще у меня есть Прешес, хорошая дочь, заботливая, она ухаживает за мной, заваривает мне чай. А я сижу и смотрю на горы. Издалека они кажутся синими, здесь все издалека кажется синим. Я люблю свою страну. У нас нет политзаключенных. У нас демократия. В Банке Ботсваны полно денег — за алмазы. Мы никому ничего не должны.
Но раньше все было не так хорошо. Пока мы не построили свое государство, мужчины уезжали на заработки в Южно-Африканскую Республику, на рудники. Страна наша тогда называлась протекторатом Бечуаналенд, и правили ею англичане. Мне исполнилось восемнадцать, и отец сказал, что мне пора отправляться на рудники: земли у него не так уж хороши, и ему нечем будет помочь мне и моей будущей жене.
Я уехал на грузовике. У меня были только одни башмаки, запасная рубашка и запасные штаны. И больше ничего, только мама дала в дорогу немного билтонга — вяленого мяса. Я закинул свой чемоданчик в грузовик, и тут все родственники, что собрались меня провожать, запели.
Мы ехали в кузове грузовика. Каждый час водитель останавливался и раздавал нам фляги с водой. В Йоханнесбурге нас две недели обучали. А потом отправили в шахту. Нас заводили в железные клетки и спускали вниз. Внизу были вагонетки, на которых нас развозили по длинным мрачным туннелям, где кругом только камни да пыль. Камни взрывали, и моя задача была грузить их — по семь часов в день.
Я проработал на рудниках много лет и откладывал каждый грош. Другие тратили деньги в городе — на женщин, на выпивку, на красивую одежду. Я же посылал деньги домой, в банк. Каждый год я покупал по нескольку коров, а мои двоюродные братья присматривали за ними. Коровы телились, и мое стадо постепенно становилось все больше.
Я бы, наверное, так и вкалывал на рудниках, если бы не тот страшный случай. Меня к тому времени перевели на другую работу, получше, я стал помощником взрывника. Не взрывником, конечно, взрывать доверяли только белым. Работа была хорошая, и начальник мой мне нравился.
Однажды он забыл в туннеле жестянку с завтраком и попросил меня вернуться за ней. Туннель освещали лампочки, но все равно надо было пробираться осторожно, потому что повсюду были штольни метров по семьдесят глубиной.
Я прошел по туннелю и оказался в круглой пещере, в дальнем углу которой как раз была штольня. А у штольни я увидел четверых мужчин, которые держали за руки и за ноги пятого. Когда я появился, они бросили его в штольню. Я застыл на месте. Мужчины сначала меня не заметили, но потом один из них обернулся и что-то крикнул по-зулусски. И они бросились ко мне. Я помчался назад по туннелю. Я понимал, что если они меня догонят, то тоже сбросят в штольню.