Яркое пятно привлекло взгляд Конлина к телефонному столбу. На уровне глаз висело объявление о Параде, черные буквы на ярко-оранжевой бумаге. Еще не прочитав слова, он обратил внимание на картинку в центре: скелет, одна рука и одна нога подняты. Черный пляшущий силуэт. «Парад на Хэллоуин, пятница, 31 октября, 7 вечера». Здесь стояло слово «Хэллоуин». А мелкими буквами, ниже фигуры, значилось: «Начинается и заканчивается на южной парковке у Совета ветеранов зарубежных войн. Потом состоится церемония награждения». На крохотной карте в нижнем углу был показан маршрут Парада, квадратный замкнутый контур со стороной в четыре квартала. Конлин посмотрел на названия улиц и сориентировался. Найти это место будет просто. Наверняка сегодня в городке это единственное событие.
Другие оранжевые бумажки, точно такие же, висели на столбах и в витринах магазинов вдоль всей улицы. Скелет — это интересный мотив, необычный выбор: не фонарик из тыквы, не пугало среди стеблей кукурузы, не ведьма на метле на фоне лунного диска.
Скелет.
Глазницы черепа и треугольный нос были просто оранжевым бумажным фоном, который просвечивал снизу, но они подразумевали сверкающий, адский свет внутри, подобный огню в тыкве. Рот представлял собой утрированную решетку, напоминающую гребень из оранжевых полосок. Это изображение вызвало воспоминание — воспоминание о книге, которую он прочел в начальных классах; о книге зловещих стихов с нарисованными рядом различными персонажами Хэллоуина на каждой странице. Оборотень, вампир, мумия, ведьма… Но запомнился ему на всю жизнь скелет. Эта иллюстрация, выполненная пугающими черно-белыми красками, изображала оживший скелет в спальне мальчика, — явно стояла ночь, за открытым окном ярко сияла луна. Ребенок был вне себя от ужаса, старался спрятаться под одеялом, но не мог отвести взгляд от кошмарного гостя.
И маленький Конлин тоже не мог оторвать глаз. Скелет просто стоял там, так близко, что можно было дотронуться, но не тянулся к мальчику, не наклонялся над ним и даже, кажется, не смотрел на него. Просто стоял и все. Без кожи, без обрывков одежды — только две-три пряди волос прилипли к черепу, извилистые черные линии, похожие на струйки дыма. И что скелет мог сделать с мальчиком? Может, в этом и был ужас: ты не мог представить себе, что ему надо, зачем он явился.
Конлин моргал, глядя на плакат, и думал о той давней книге. Он помнил стишок на странице, слово в слово:
Качая головой, Конлин громко рассмеялся. Вероятно, такую книгу в школах сегодня запретили бы. Он подмигнул скелету и повернулся к «Кухне Стейси». Здесь он повеселится.
Двери было, по крайней мере, полвека — деревянная, со стеклянной вставкой посередине. Вместо защитного бруса или фланца на ней имелась ручка из кованого железа с настоящей задвижкой, изогнутой так, что она прилегала к большому пальцу, словно крохотная черная пластинка картофельного чипса. Когда Конлин взялся за нее, он увидел написанное от руки объявление, приклеенное скотчем к стеклу изнутри. Всего лишь карточка среди более крупных, более ярких объявлений о часах работы ресторана, о предстоящем сельском концерте музыки, о цирке, о продаже набора гаечных ключей, она привлекла его взгляд двумя последними словами: Есть в продаже открытки с Костяным человеком.
Толпа обедающих поредела; уже было больше половины второго. Конлин с щелчком закрыл за собой дверь. Запах гриля смешивался с ароматами кофе, сигарет и какого-то лимонного мыла, наверное, им официантка отмывала столы. Компания посетителей, которые могли быть только постоянными клиентами, расположилась вокруг столика справа, возле стойки: трое коренастых мужчин и одна женщина, все уже немолодые. Они отметили приход Конлина и продолжали свою беседу, что-то насчет того, как «Барб» собирается кое-что выяснить. Женщина мудро кивала, один из мужчин покачал головой и погасил сигарету в пепельнице, а другой затрясся от смеха так, что брюхо заколыхалось.
Слева от Конлина двое мужчин помоложе с серьезным видом жевали, сидя друг напротив друга. Не фермеры, но и не служащие из офиса. Старший, тридцати с небольшим лет, со светло-русыми волосами и темным загаром, ел салат. Младший, может быть, лет двадцати пяти, был одет в рубашку-поло и держал в руке сэндвич с многочисленными начинками. Они кивнули Конлину, он ответил им тем же, проходя мимо, и сел за столик на одинаковом расстоянии от обеих компаний, у стены напротив двери. Здесь не было кабинок — только столы с пластиковыми столешницами и бар с табуретами. Конлин повернулся к бару и прочел названия фирменных блюд, написанные синим фломастером на белой доске.