Но этого не может быть на самом деле: он видел, по крайней мере, пятнадцать названий штатов только на этих двух страницах. Он потер подбородок:
— Вы мне хотите сказать, что туристы каждый год слетаются сюда на Хэллоуин?
— Мы себя не рекламируем. Мы любим покой и тишину. Никаких сувенирных лавок, только несколько открыток, потому что люди все время просят чего-нибудь, что можно купить и увезти домой. — Билли пожал плечами. — Мы не возражаем против небольшой компании, если люди умеют себя вести. Они каким-то образом появляются здесь. — Он улыбнулся Конлину. — Как вы.
— Я не знал о… Я просто проезжал мимо.
— Да. Я часто это слышу.
Конлин явственно почувствовал покалывание на коже головы. Он бросил взгляд в окно, представив себе, как этот город наполняется людьми — голодными, как был голоден он сам, или заблудившимися, или у которых сломалась машина, или кому просто нужно залить в бак бензина. Он подумал о тех двух мужчинах с серьезными лицами, которые здесь только что сидели. Может, они тоже приезжие?
Да, наверняка. Все это часть истории, создание настроения для Парада. А что еще такому старику делать весь день, кроме как совершенствовать свое мастерство рассказчика этой истории? Вероятно, его история становится все интереснее год от года. Лучшим объяснением было то, что кто-нибудь из городишки съездил в Мексику и решил, будто День Мертвых — это здорово. Вероятнее всего, пять или шесть местных жителей в припадке буйного веселья достали коробку фломастеров и нарисовали весь этот альбом одним дождливым субботним вечером.
— Видите ли, это новая книга, — объяснил Билли. — Она начинается в 98-м. У Стейси в кладовке их целая коробка, те более старые. И это не единственное место в городе, где ведут книгу Костяного человека. Парады начались давно, и он всегда в них участвовал. — Пожелтевшим ногтем Билли постучал по записи, сделанной пурпурными чернилами. — Вот один из тех, кто его не увидел.
Был здесь, сделал это, видел НОЛЫ Джим, Небраска, ноябрь 99 года.
— Вот еще один, — сказал Билли.
Veni, поп vidi! Костяной человек — миф! Без подписи.
Конлин кивнул.
— Вы честно даете возможность высказаться неверующим.
— Да. — Билли втянул губы и с причмоком отпустил их. — Теперь мы подошли к первой фотографии.
Он перевернул перед Конлином следующий лист, открыв единственную фотографию, приклеенную к правой странице почти посередине, ближе к внешнему краю. Ее окаймляла головокружительная путаница из слов и маленьких нарисованных черепов. Одно фото в море надписей фломастерами.
Конлин наклонился ближе.
Половину снимка занимал деревянный забор, за забором — дом. На переднем плане люди в маскарадных костюмах, дети и взрослые. Велосипед выезжает из кадра слева.
— Вы его видите? — спросил Билли.
Конлин не заметил никакого скелета. Он почувствовал прилив разочарования. А чего, собственно, он ожидал?
— Не волнуйтесь. Его на этом снимке трудно увидеть. — Билли нарочито медленно поднес палец к фотографии, задержал его на весу над людьми в масках, над колесом велосипеда, над ветками темного дерева во дворе.
— Он… там.
Над верхним краем деревянного забора, там, где доски были заострены, словно стены форта, виднелась сероватая тень. Какое-то выпуклое пятно, похожее на донышко перевернутой миски.
— Он спрятался за этим забором. Это его макушка.
Конлин поднял глаза и уставился на Билли исподлобья. Значит, все это шутка, вроде той, когда человеку показывают лист чистой белой бумаги и говорят, что это снимок трех белых собак во время снежного бурана. Но на лице старика по-прежнему не было и намека на розыгрыш.
— Ну, я понимаю, что это фото никого не убедит, — продолжал Билли. — Его сюда поместили, чтобы подготовить вас к тому, что вам предстоит увидеть. — Он взглянул на Конлина, прикусив кончик языка зубами, глаза его выжидающе блестели. Интересно, подумал Конлин, сколько раз старик произносил эти самые слова перед другими, здесь, в этой столовой, за этим самым столом? — И еще этот снимок включили в альбом, — продолжал Билли, — чтобы показать, что Костяной человек всегда является частью нашего пейзажа, замечаете вы его или нет.
Конлин пожевал губу. Это все больше напоминало религию.