— Вовсе нет. Он разжег мое любопытство.
— Парад? Вам понравится.
В таких ситуациях Конлин обычно не задерживался, не давал кассиршам или продавцам магазинов повода лишний раз взглянуть на него. Но он не мог удержаться, чтобы не просмотреть открытки.
Несколько открыток представляли собой нарисованные изображения танцующего скелета, выполненные в причудливом, старомодном стиле Хэллоуина, который нравился Конлину. Одна открытка была увеличенным снимком рекламного плаката Парада, сделанным в другой год, поскольку на этом снимке Хэллоуин приходился не на пятницу, а на среду. Очевидно, не имело значения, приходится ли Парад на вечер учебного или рабочего дня, день мог выдаться какой угодно — но всегда тридцать первого числа. Открытки в нескольких верхних кармашках на стенде из проволоки были фотоснимками реального Костяного человека, очень похожими на фотографии в альбоме. Конлин, в конце концов, купил по одному экземпляру каждой открытки. Пег положила их в маленький пакетик из белой бумаги, без логотипа, и Конлин сунул их в боковой карман своей спортивной куртки.
Серебристый пикап, стоявший за его машиной, уже уехал, и никакой другой автомобиль на это место не встал. Вместо того чтобы вернуться к машине, Конлин прошел пару кварталов по Гранд-авеню, вдыхая осенний воздух. Он уловил легкий запах костра, наверное, кто-то сжигает листья на заднем дворе, подносит их к дымящейся куче, прижимая к зубьям грабель рукой в перчатке. Конлин представил себе, как потрескивают листья, когда язычки пламени прорываются сквозь них снизу. Этот запах напомнил ему о футбольных матчах, фонарях из тыквы, густеющих вечерних тенях, вкусе засахаренной кукурузы…
В трех кварталах от «Кухни Стейси» он нашел то, что искал: банк для автомобилистов с телефонной будкой в одном из углов стоянки, рядом с банкоматом. Телефоны-автоматы в наше время найти все труднее, а среди тех, что сохранились, все меньше исправных. Но Конлин презирал сотовые телефоны. Он предпочитал звонить только в случае крайней необходимости и на собственных условиях. Было нечто приятное, нечто почти романтичное в том, чтобы найти телефон-автомат и сделать звонок, когда заказ выполнен. И еще: то, что с ним нельзя связаться, заставляло клиентов нервничать. Это тоже плюс.
Он набрал номер, выслушал инструкции и опустил в автомат монеты. Два гудка, и на третьем он услышал, как сняли трубку.
Молчание на другом конце провода требовало, чтобы заговорил звонящий.
— Мистер Кляйн?
— Нет, — ответил холодный, рафинированный голос. — Это мистер Сайрус. Кто говорит?
Прекрасно. Сайрус — помощник Кляйна и имеет все права принять его сообщение. Конлин заговорил четко, без запинок, следя за происходящим вокруг сквозь стекла кабины.
— Говорит Джек, я звоню из дома в Арлингтон-Хайтс. Я только хотел сообщить мистеру Кляйну, что ремонт закончен. Все сделано так, как он хотел.
Последовала короткая пауза.
— Он будет очень рад услышать это.
— Да. — Больше не прибавив ни слова, Конлин повесил трубку.
Вышел из телефонной будки и потянулся в ленивом солнечном свете. Такой звонок был чем-то вроде вишенки в бокале той услуги, которую он оказал; клиентам очень важно узнать, что они получили то, за что заплатили, и не надо ждать и просматривать газеты. Специалисту такого калибра, как Конлин, платили вперед. Клиенты знали, что он выполнит работу. Ему нужно было поддерживать репутацию, и если бы он когда-нибудь потерпел неудачу — ну, Конлину лучше всех известно, что никому не удается убежать достаточно далеко или достаточно быстро.
Когда он снова забрался в «малибу», ему стало жарко, как в разгар лета. За руль почти невозможно было взяться, а запах новой обивки автомобильных сидений от нагрева стал сильнее. Конлин завел двигатель, открыл окно со своей стороны и ехал медленно, пока не попал на маршрут Парада. Вспомнив карту на оранжевых листовках, он поехал по северной стороне — по Тэтчер-стрит — на запад. Увидел указатель к Совету ветеранов зарубежных войн, а потом и само здание с левой стороны улицы впереди; его будет несложно найти.
Улицы жилых кварталов города были почти такими же, какими он помнил с детства, которое прошло в еще меньшем городке. Вагончики-прицепы, собачьи будки, подвесные качели на ржавых цепях, а под ними — лысые пятна на газонах… и повсюду висели праздничные гирлянды. Даже здесь, в глуши, люди вкладывали сотни долларов в обширную индустрию, которой стал Канун дня Всех Святых; а то, чего не могли купить, они делали сами. Нет, в обратном порядке. Здесь предпочитали все делать сами: набивали старую одежду, откапывали пожелтевшие от времени простыни, обшаривали сундуки на чердаках в поисках шляп и пыльников. И все эти пожертвования несли на алтарь Хэллоуина. Гирлянды фонариков украшали деревья, некоторые уже горели при свете дня, мигали оранжевыми огоньками, дальние родственники рождественских гирлянд, которые зажгутся через месяц. Интересно, подумал Конлин, Рождество здесь празднуют с такой же помпой, как Хэллоуин?