— Но сумеешь ли ты пробраться в три места разом?
— Время не позволит. Будь у меня три ночи — дело другое. Но у меня всего два часа. Я попробую открыть комнату, специально отведенную для алмаза, ибо так меньше всего шансов, что меня узнают.
Парочка снова дружно кивнула.
— Ты сможешь найти это место на нашей маленькой карте? — осведомился Астольфо, толкнув по столешнице листок бумаги к тому месту, где сидел я.
Его карта представляла собой длинный прямоугольник, тянувшийся с севера на юг. Главное здание дворца обозначалось у восточной стены. С обеих сторон его окружала дюжина квадратиков. Один был разделен надвое: очевидно, здесь находились арсенал и флигель для стражи. Входы не были отмечены, но я предположил, что их четыре, по одному в каждом направлении.
— Здесь.
Я коснулся третьего квадрата слева от главного здания.
— Я смогу перебраться через ограду, залезть на крышу и по ней пройти влево.
— Вполне логично, — одобрил Астольфо. — Насколько мне известно, здесь находятся спальни холостых придворных. Представляю, как они спят на своих топчанах, нарушая тишину пьяным храпом, пока ты на кошачьих лапках шествуешь мимо них. Только посмотри вниз, когда доберешься до угла. Убедись, что в дверных проемах не стоят стражники, готовые немедленно тебя схватить.
— Я буду начеку.
Его предостережение оказалось пророческим.
Ночь тянулась невыносимо медленно, но едва я осторожно, напрягая руки, начал спуск по терракотовой сточной трубе, свисавшей с угла здания, как откуда ни возьмись, словно на звон призрачного колокола, явились восемь дюжих стражников. За ними в огромном дворе стояли еще человек двадцать. Шестеро из восьми окружили меня, обнажив шпаги, а седьмой заломил руки за спину. Восьмой, капитан самого зверского вида, со шрамом на физиономии и таких же габаритов, как Мютано, умело обыскал меня, отбросив в сторону мои короткую шпагу и клинок и выудив из сапога любимый маленький кинжал, который я считал ловко спрятанным.
— Твое имя? — рявкнул он голосом, гарантированно превращавшим кровь новобранцев в кошачью мочу.
— Томболо, — промямлил я, вспомнив мальчишку с соседской фермы, нещадно изводившего меня в детстве.
— Сомнительно! — буркнул он. — Твое занятие?
— Вор.
— Еще более сомнительно, — прорычал он, а его уродливые братья по оружию вторили заявлению презрительным хихиканьем.
— Как ты попал сюда?
— Больше я ничего не скажу. Делайте со мной, что хотите.
— А вот это мы можем, причем без твоего разрешения. Но, пожалуйста, умоляю, ответь еще на один вопрос: почему ты заявился сюда в этих дурацких, кричащих тряпках? Любой человек в таком наряде, будь он вор или корабельный кок, виден за семь миль!
Я оглядел себя и онемел от изумления. Мои плечи, торс и руки вовсе не окутывала едва различимая тень из медленно меняющихся оттенков и форм, подобных языкам пламени. Вместо этого на мне болтался легкий прозрачный плащ из кое-как сшитых обрезков ткани, ярких лент, лимонного алого, лазурного, изумрудного, янтарно-желтого и чернильно-фиолетового цветов. Теперь, узрев все это, я почувствовал вес одеяния, небольшой, но ощутимый.
— Только взгляните на его рожу! — прокаркал мой мучитель. — Нижняя челюсть болтается, будто дверь со сломанной петлей! Просто шут гороховый! Нет, нужно непременно посоветовать графине взять его ко двору… Хотя он слишком высок для шута. Нужно укоротить его на локоть-другой.
Капитан выхватил шпагу и подошел ближе:
— Итак, чего предпочтете лишиться, синьор Дурак? Может, отхватим кусочек с самого низа?
Он шлепнул меня по коленям лезвием шпаги.
— Или сверху?
Грязным ногтем большого пальца он прочертил царапину поперек моего адамова яблока.
— Или уж начать с середины?
Острие шпаги разодрало ткань на груди.
Все эти казарменные шуточки сопровождались буйным весельем его усатых, раскормленных подчиненных, и я дал мысленную клятву, что если когда-нибудь поступлю в стражники, выберу отряд, капитан которого не мнит себя юмористом. Но в этот момент я был так ошеломлен разоблачением, а еще больше — пестрым ленточным одеянием, что не смог найти достойного ответа и вызывающе повторил:
— Делайте, что хотите.
— Что хотим? — издевательски переспросил капитан, смеясь. Смех продолжался долгую, мрачную минуту.
— Синьор Дурак, вы не мололи бы языком, зная, что с вами могут сотворить!
Знакомый, жизнерадостный, мягкий и одновременно повелительный голос донесся из-за кольца солдат: