Выбрать главу

Бран сосредоточенно разглядывал внутренности животного.

Конечно, корифеем в таких делах он не был, хотя сызмальства наблюдал за гаданиями в храме Анумана на правах служки. Но ведь и гадание он выбрал самое простое — по сердцу и печени.

«Печень — вот она… Печень как печень. Не сказать, чтобы увеличенная или увечная. Нормальная, обычной формы. А вот сердце — где же сердце?»

Долго Бран щупал теплые козьи потроха пальцами, поначалу стараясь не испачкать дорожное платье, а под конец уже наплевав на осторожность.

Наконец Бран ощупью отыскал его.

Сердце козленка было холодным. Да что там холодным!.. Ледяным!

Возможно ли это — чтобы среди теплых потрохов… у здорового животного… и, главное, неужели это и есть взыскуемый знак?

Ледяные иголочки впились в большой и указательный пальцы Брана, сжимающие сердечко. Холод, исходящий от него, был агрессивным, жалящим.

Но Бран не замечал этого. Он размышлял над тем, как понимать данный ему знак.

Ни с чем подобным он раньше попросту не сталкивался.

Что же теперь сказать солдатам? Печень нормальная — это благоприятно. Сердце есть — это хорошо. Но оно… твердое как камень. Ледяное.

Плохо это? Или не очень? Итак, соврать им, что все прекрасно? Или напугать, чтобы не расслаблялись? Брана учили: солдатам нужно говорить правду — и он, дебютант среди княжеских военачальников, еще слишком хорошо помнил свое ученье… Но как можно сказать правду, когда этой правды не знаешь сам?

Наконец Бран решился. Он величаво сошел с жертвенника, встал спиной к разгоревшемуся, высокому уже костру и, прочистив горло, провозвестил:

— Белокрылый Змей шлет нам дурное знамение!

Солдаты приуныли.

— Но он твердо обещает нам свое божественное покровительство! — добавил Бран. — Гадание объявляется благоприятным!

Бран увидел Ларсу в сумерках следующего дня.

Он и двое его приближенных командиров — Хенга и Слодак — стояли на поросшем хилым березняком холме. Оттуда открывался познавательный вид на окрестности.

Дорога серой змеей ползла к черному, безмолвно раскорячившемуся чудовищу мертвого города и исчезала в его пасти — в растворе городских ворот.

По дороге к холму, на котором стоял Бран, двигались трое всадников.

Это были гонцы, высланные Браном два часа назад.

Да, ему хотелось знать, что скажут гонцы. Хотя и без них главное было ясно: город разорен, разграблен, сожжен.

Остальное — кем сожжен, давно ли, кто уцелел — лишь детали.

— Только не говорите мне, что я трус и паникер, — начал сотник Хенга, разменявший пятый десяток мужчина с бородавчатым лицом. Он выбился в командиры из рядового мечника и этим невероятно гордился. — Но я, братцы, так и думал!

— Да полно заливать-то, Хенга, — спесиво прищурившись, отозвался его молодой товарищ, родовитый Слодак, ровесник Брана. — Помню, вчера мечтал, как в бане нежиться будешь, когда до Ларсы доберемся… Мечтал?

— Вроде мечтал, — мрачно подтвердил Хенга. — Но одно дело мечтать. Другое дело — задницей чувствовать!

— Шел бы ты со своей задницей… Строишь тут из себя, — раздраженно проворчал Слодак.

— Ты сначала повоюй с мое! Тоже небось строить начнешь…

Вот так всегда. Когда дела идут сносно, Хенга и Слодак — не разлей вода, а солдаты друг другу — товарищи и братья. Но стоит только ветру донести запах тлена — и сразу раздоры, ссоры, а то и поножовщина.

— Ладно, хватит, — одернул спорщиков Бран. — Нужно подготовить людей. Особенно новобранцев.

— Уж я их подготовлю… Эх, подготовлю! — криво усмехнулся Хенга, со значением похлопывая хлыстом по ладони.

— А ты, Слодак, — продолжал Бран, — удвой охрану обоза. Твои пойдут замыкающими. Если вожди глевов устроили засаду… Ну, ты понимаешь.

Слодак сдержанно кивнул. Он всегда понимал Брана правильно.

В город они вошли затемно — Бран решил заночевать под защитой крепостных стен.

И хотя в стратегическом отношении это решение сулило некоторые выгоды, в остальных оно оказалось весьма спорным.

Новобранцы, которых с Браном было под тридцать, восприняли открывшееся их взорам зрелище чересчур близко к сердцу.

Увы, они еще не успели подружиться со всемогущей госпожой по имени Привычка. А без ее дружбы грядки разлагающихся, изрядно поклеванных вороньем трупов, каковые варвары не поленились разложить вдоль главной городской улицы, что соединяла северные ворота с южными, выглядели устрашающе. Особенно в призрачном свете молодой луны.

Некоторых рвало.