Серебристый две зимы водил стаи вдоль заснеженных горных склонов. Две зимы! Такие как он уже никогда не склоняют своей головы так, как это могут другие. Любая неудача вожака, небольшая оплошность, – и всё! У стаи новый вожак, а старому придётся уйти. Или возможен раскол стаи. Не хотел этого Черноухий. Очень не хотел! Знал он и то, что в его стае есть пара волков из бывшей стаи Серебристого. Той, которую прошлой зимой положили двуногие. Последние двое… Выжили только они и он, их бывший вожак…
Дёрнулись было волки за Серебристым, но не пустил их Черноухий. Стае нужны клыки! Но не длиннее тех, что показывает вожак. Вот и разделил их, отогнав волка-одиночку. И теперь он, Серебристый, должен брести один по этому снежному болоту, пробавляясь время от времени неосторожной мышью. Его гордость была уязвлена. Но он шёл вперёд, словно чувствовал, что там, впереди, его ждёт и удача, и добыча. Но пока перед ним было лишь гадкое снежное крошево. Крошево?! Ноздри Серебристого дёрнулись. Наконец-то! Наступала ночь, снег подмерзал. Мороз начинал стелить перед ним дорогу.
Волк поднял голову, и в просвете тусклых облаков мелькнула почти полная красноватая луна. Охотничья луна. Сразу повеселело на сердце. Снег уже не залеплял глаза, а сыпал сухими острыми снежинками. Ветер, которого он ждал, начал рвать облака над лесом. Тёплый воздух, поднимаясь снизу, вдруг превращался в союзника Северного Властелина, зимнего друга волков.
Но неожиданно в ноздри пахнуло теплом и дымом.
«Двуногие!»
Серебристый на мгновение остановился.
«Посёлок!»
Обычно он обходил их стороной. Ему были непонятны эти существа, живущие странной, какой-то неестественной жизнью. Волчье проклятие! Волчья напасть! Соперники! Непонятные двуногие существа! Что им надо от нас? Что им делать в наших лесах? В наших полях? В наших горах? Зачем им олени и лоси, созданные для нас, волков? Разве нет у них таких же странных четвероногих животных, которых они прячут в странных деревянных логовищах? Зачем им ещё и наша добыча?
Что ж… Если они охотятся на нашу добычу, будет только справедливо, если волки будут охотиться на их добычу! На их странных животных, пахнущих двуногими! Это будет просто справедливо!
И Серебристый, выбравшись к опушке леса, стал не спеша спускаться вниз к замёрзшей реке, на берегу которой двуногие прячут своих странных животных в деревянных логовищах.
Волк обошёл посёлок с запада, с подветренной стороны, чтобы его не почуяли собаки, эти грязные мохнатые волкоподобные существа, предавшие свободу ради изнеживающего тепла и пойла двуногих, которое лишь в насмешку можно назвать пищей.
Серебристый выбрал крайнее деревянное логово, построенное двуногими для своих животных. Ни одна собака пока не почуяла его. Прыжок – и дыра в стене, затянутая странной льдинкой, легко разбилась от несильного удара плеча волка, и Серебристый влетел внутрь.
Лохматые животные, только внешне похожие на сильных горных баранов, сразу бросились от него прочь, давя друг друга, прыгая по головам и обгаживая тех, кто оказался под ними. Трусливое блеяние заполнило их странное деревянное логовище, из которого не было выхода.
Ударом лапы Серебристый швырнул ближайшую овцу на грязный пол и сразу полоснул по её шее клыками. Дымящаяся кровь фонтаном брызнула вверх, наполняя спёртый воздух дурманящим ароматом. Волк приник к ране и принялся жадно рвать куски мяса, заглатывая их вместе с хлещущей из раны кровью.
Охвативший овец ужас от произошедшего заставил их отчаянно блеять и метаться ещё больше прежнего по тесному помещению. Крайние овцы попытались пролезть глубже в овечью толпу, выталкивая тех, кто был послабее. Одну из овец оттолкнули так сильно, что она покатилась по полу прямо к ногам волка.
«Ещё добыча!» – в затуманенном кровавыми испарениями мозгу мелькнула мысль Серебристого.
Через мгновение перед ним лежало ещё одно трепещущее тело. Остановиться он уже не мог. Овцы одна за другой падали наземь с разорванными глотками. Кровь лилась рекой, дурманя и так уже замутнённый разум волка.
Но в этот миг распахнулась дверь, и на пороге появился двуногий с длинной палкой, с громким шумом выпускающей злобно жалящих и убивающих свинцовых ос.
«Двуногий!»
И сразу громыхнул гром. Больно обожгло плечо. Но Серебристый всё же прыгнул вперёд. Мощным ударом лап он опрокинул двуногого и полоснул по открывшейся шее так же, как делал это с овцами.
Он не хотел убивать двуногого. Это двуногий хотел убить его! За что? За то, что он был голоден и хотел есть? Но разве виноват он в том, что просто хочет есть? Разве виноват он в том, что двуногие охотятся на его добычу и убивают его оленей и лосей? Разве виноват он в том, что двуногие такие жадные? И разве виноват он в том, что двуногие запирают своих животных в тесные клетки, в которых запах пролитой крови дурманит и заставляет убивать ещё и ещё? Если бы эти овцы жили так же свободно, как горные бараны, то он не смог бы убить больше одного животного. Остальные разбежались бы. Не он строил эти тесные клетки, из которых нет выхода. Их построили двуногие!