Тем временем состояние Ленина не улучшалось. Наконец, в середине мая его решено было вновь вывезти в Горки "в надежде на целебное действие свежего воздуха". Однако чуда не произошло.
После смерти Ленина ожидались приход к власти радикального крыла, отмена новой экономической политики, разрыв торговых соглашений с заграницей и полный экономический крах России.
Оскар Фогт, середина 1920-х гг.
Оно и не могло произойти. В октябре 1923 года на совещании шести руководителей Советского государства обсуждаются варианты будущего погребения Ленина. Как явствует из сохранившихся документов, еще в марте того же года в министерстве иностранных дел Германии начинают составлять соболезнование, адресованное советскому правительству "по случаю кончины вождя". Мир замер в ожидании перемен, которые должна была принести эта смерть.
Тем временем всемогущий вождь превращался из субъекта мировой истории в объект усилий врачей, действовавших по поручению Политбюро. Особенно искусно манипулировал их действиями Сталин. Недаром изданная недавно в Германии книга Эрнста Шенка о событиях в СССР в 1922- 1923 годах носит такое необычное название: "Медицинский протокол захвата власти". Разумеется, Ленин не мог не видеть, что уже "не врачи давали указания Центральному Комитету, а Центральный Комитет давал инструкции врачам" (передано со слов Елизаветы Драбкиной). но ничего не мог поделать.
"Врачи были смертельным оружием, несложным в обращении, — писал гэдээровский прозаик-диссидент Штефан Гейм, очерчивая психологию борьбы за власть простейшими медицинскими средствами, чем так ловко научились пользоваться в тоталитарных государствах. — Как можно защититься от приговора комиссии, самих корифеев, решивших, что глубокоуважаемый пациент должен изменить образ жизни, ему нужно разгрузиться от дел, выбрать тихую жизнь в тихом уголке; любой протест без труда подавляется; коллектив, заручившись авторитетом врачей, требует соблюдения дисциплины — все в интересах твоего здоровья, товарищ; а потом, может быть, и тиснут фотку в газету, где сочувствующий коллектив е чувством глубокой скорби, но уже не сдерживая улыбок, обступает юбиляра, отправленного наконец на запасный путь и теперь, в халате и войлочных туфлях, вспоминающего, как когда-то все эти людишки лебезили перед ним".
Стоит ли удивляться тому, что Ленин вскоре стал испытывать глубокое отвращение к окружавшим его врачам, в которых видел теперь лишь приставленных к нему охранников — длинную руку Политбюро, душившую всякое его намерение?
Наступил новый 1924 год. Заканчивалась третья неделя его, когда вождь умер. Пришло время скорби и восхвалений. Возможно, красноречивее всего был приговор, вынесенный Ленину писателем Марком Алдановым: "Верно, половина человечества "оплакала" его смерть. Надо было бы оплакать рождение".
В один из первых январских дней 1925 года Оскар Фогт, находившийся тогда в Берлине, получил письмо из Москвы от старейшего русского невролога Лазаря Минора. Тот сообщал, что специальная комиссия обсудила план исследований мозга В.И. Ленина в соответствии с последними достижениями современной науки. Предстояло материально обосновать гениальность Ленина. Все члены комиссии "склонны пригласить Вас, г-н профессор, для консультации по этому вопросу и, возможно, для личного участия в исследованиях", которые будут проводиться в Москве.
...Исследования мозга выдающихся людей начались задолго до Октябрьской революции. Еще в 1798 году австрийский врач Франц Йозеф Галль, основатель особой науки — френологии, заявил, что было бы крайне поучительно исследовать мозг гениального человека. По его мнению, умственные способности человека напрямую связаны с размерами его мозга и даже со строением его черепа. Как считал Галль, когнитивные (познавательные) способности сосредоточены в передней части мозга, а инстинкты гнездятся в задней его части.
* К середине XIX века френология стала во Франции и Германии орудием антиклерикальной и демократической оппозиции. Ее сторонники, материалисты, считали мозг органом тела; ее противники — органом души. Те и другие, правда, сходились в одном: "Женщины менее умны, чем мужчины, а чернокожие африканцы не способны к культурному развитию".