Подходя к дому, они увидели белый «Мерседес» и людей, стоящих у ворот. Навстречу на велосипеде ехал местный пьянчужка Семен.
– Теть Фрося, а к вам немцы приехали, с вас причитается, – заискивающе объявил он.
– Ну вот, дождался гостей, старый черт, иди встречай, – с какой-то обидой вырвалось у Ефросиньи.
– Какие гости, ты что, тут разобраться надо… – Дмитрия растерялся.
Не зная, что делать дальше, они остановились. Но навстречу им уже спешил высокий молодой человек в светлом плаще.
– Здравствуйте! – он пожал руку Дмитричу и попытался поцеловать руку его жене. Она испуганно отдернула ее.
К Дмитричу вернулось его спокойствие.
– Слушаю вас, молодой человек… – начал он.
Но тот бесцеремонно перебил его:
– Уважаемая семья Соболевых, я представитель туристической фирмы «Европа», которая осуществляет туры граждан Германии в Калининградскую область. У вас сегодня счастливый день, вы можете, наконец, встретиться с четой Мюллер, хозяевами этого дома, которые проживали здесь до… – и тут он сбился. Чувствовалось, что он не может подобрать выражение, которое устроило бы обе стороны.
– Вы хотите сказать, до нашей Победы над фашизмом, – перешла в наступление Фрося.
– Ну, как вам сказать, что-то в этом роде, – промямлил тура-гент.
– Вроде, говоришь? Говнюк ты после этих слов! Да за это «вроде» двадцать миллионов полегло! – Дмитрии размахнулся палкой, но Фрося схватила его за руку и зашептала:
– Угомонись, люди вокруг.
И правда, из-за заборов выглядывали лица соседей. Перед калиткой, смешно взявшись за руки, стояли два старых человека. Видно было, что они растеряны. И это вернуло самообладание Дмитричу.
– Здравствуйте, господа хорошие, или как там, если мне не изменяет память: «гутен таг». – Он открыл калитку и жестом пригласил пройти во двор.
Первой вошла старушка, следом за ней несмело, оглянувшись на Дмитрича, вошел старик. Они остановились посреди двора.
– Ну, что вы стоите, проходите в дом, – натянутым голосом произнес Дмитрия и захлопнул калитку перед носом турагента: – Без тебя, мил человек, обойдемся.
Старик что-то коротко сказал по-немецки, турагент развел руками и отступил к машине.
– Что ты, дурья башка, наделал? Как будешь с ними говорить без переводчика? – толкнула мужа в бок Фрося.
– Мы с Мартой знаем немного русский язык. Я есть Генрих, – тихим голосом произнес немец.
– Ну, если так, то мы, значит, Женя и Фрося, стало быть.
Немец, улыбаясь, протянул руку, и Дмитрия, секунду поколебавшись, протянул свою. Они обменялись крепким рукопожатием.
– Проходите в дом, а то тут вся улица сбежалась на смотрины. Я чай поставлю, там и поговорим. – И Фрося, открыв дверь, первая шагнула через порог.
– Мы можем посмотреть дом? – как бы извиняясь, произнес Генрих.
– Пожалуйста, смотрите, только не обессудьте, у нас не прибрано… – начала Фрося.
– Цыть, не мельтеши! Не музей. Пускай смотрят, как есть, – остановил ее окриком Дмитрия.
Молчавшая до этого времени Марта осторожно, будто боясь что-то раздавить на полу маленькими шажками подошла к кафельной печке, которая занимала большую часть комнаты, и, прижавшись к ней, вдруг тонким голосом заплакала. Генрих быстро подошел к ней, обнял и стал что-то шептать на ухо, потом повернулся и извиняющимся голосом сказал:
– Прошу извинить, пожалуйста, майн фрау, она немножко вспомнила себя в нашем доме.
Дмитрия, понимая, что надо как-то разрядить эту обстановку, вдруг сказал:
– Вы тут, значит, давайте сами проходите, а мы с Фросюшкой в сад за яблоками сходим, жуть сколько за ночь нападало.
Генрих не ожидал встретить в своем доме таких, как он с Мартой, стариков. По возрасту они были одногодки. Значит, война в их жизни сыграла немалую роль. Что они думают, как поведут себя? Нет, он постарается объяснить этим старикам, что им ничего не надо, они с Мартой просто хотят посмотреть свой дом, в котором были когда-то счастливы…
От этих тягостных размышлений его оторвал голос жены:
– Генрих, пойдем в комнату Вилли.
Они подошли к двери в детскую, и Марта, осторожно открыв ее, вскрикнула:
– Майн гот, Генрих, это их сын, он русский офицер. – Но, увидев траурную ленточку на портрете, вопросительно повернулась к мужу.
– Марта, их сын погиб.
Набрав полную корзину яблок, Дмитрия и Фрося вошли в дом. Стояла тишина.
– Дмитрия, они что – уехали? – спросила Фрося.