Форели
…Синий буйвол, и белый орел, и форель
золотая…
Двенадцать юрких золотых форелейНа мелководье, солнцем освещенном,Резвятся, взбаламучивая скуку,В песочнице блистающего мира.Как филигранны фортели форелей,Их пируэты, выверты, скольженье!Размноженные брызгами и светом,Они – сама танцующая Вечность,И синий буйвол, масть единорога,И зрение земли – орел небесныйИз собственных выходят зазеркалий.А музыкант играет и играет…
Массандровский дворец
Голубую мечту АлександраНе исполнил ни маг, ни мудрец,И стоит среди сосен МассандрыЗаколдованный этот дворец.Не обласкан в лучах кинохроник,Но спасен от позора бистроЛеденцовый, игрушечный домик —Декорация к сказкам Перро.Он завис между небом и моремВ ожерелье курортных имен —Императорский каменный Голем,Оживающий солнечным днем.Этот замок долины Луары
По дороге из Ялты в АртекПритомился от южного жара,Словно старый, седой человек.Он надышится волей лавандыИ примером для всех сорванцовУдерет из плебейской МассандрыВ королевство таких же дворцов,Прошагав через реки и страны,Привечая другие шато,Встанет где-нибудь у Орлеана,Или ближе к Версалю (а что?).Он замрет в горделивой осанке,Демонстрируя крымский загар,И, быть может, поселится в замкеСветлый призрак Марии Дагмар.
Над Чатыр-Дагом небо Ленинграда…
Над Чатыр-Дагом небо Ленинграда и подмосковный дождикзатяжной.Любуясь отражением Эллады, штык минарета чувствую спиной.В галактике моих ассоциаций планета – не крупнее воробья,И, сидя на траве цивилизаций, я вечность замыкаю на себя.Плющом увиты каменные боги, в зрачках пещер расплавлен зодиак.Не в Мекку и не в Рим ведут дороги, а в храм души, мой личный Чатыр-Даг.Лишь тут, на крыше Крыма, объяснимо, что родина —не место, не страна,И даже не дорога пилигрима. Есть родина всех родин —тишина.
Розы Константина Коровина
Коровинский Гурзуф, коровинские розы,В букетах на холстах – шаляпинские позы:Печаль с бравадой пополам.Полуденный левант качает занавески,По улице бредет июль в турецкой феске:«Салам!», – «Алейкум ас салам!».Врывается в окно восточный дух базарный, —Лавандовый, густой, фруктово-скипидарный,Дробится в гуле слово «гюль»,И хочется писать до дрожи, до неврозаНе море, не Гурзуф, а голубые розы:«Продай букетик роз, июль!»Но нет в продаже роз на рынке возле дачиНи белых, ни цветных, а голубых – тем паче,А краски просятся на лист.Сапфировая даль не утоляет жажды,И ставится в кувшин букет цветов бумажных,И розы вновь выводит кисть.
Алупкинский парк
Парк ночной, благоуханный,На террасе дастарханнойДремлют каменные львы.Сонно все, неговорливо,Даже лунное огнивоГаснет в сумраке листвы.У высоких стен свинцовыхБродят тени ВоронцовыхМеж япончатых мимоз,А за ними, глядя в небо,Семенит садовник КебахВ ароматах чайных роз.Душно в воздухе прогретом…Под китайским кабинетомТают призраки дворца.Спят жасмины и спиреи,Звезды падают в аллеи,Этой ночи нет конца.Одиноко крикнет совка,Сторож спит, и спит винтовка —На дворе двадцатый год,И, спасая от порубкиПарк божественной Алупки,Сам Господь идет в обход.
Ялта
Шелестит целлофаном «Мальборо».Летний отдых – почти колония.Дух магнолии – мимо праздника,Блажь на роликах Ялтой катится.Почивай себе, город-выдерга,На лавровых мечтах подрезанных,Разливай свою лень горячуюПо пустым черепам и улицам.Через мертвую речь вдоль берегаПробивается зябь вечерняя,Чтоб запрятаться в парках плюшевыхДо утра, до слепящих зайчиков.На асфальте – следы архангела,Все замусорены, затоптаны,А на крышах сидят валькирии,Дожидаясь штормов и трапезы.Не танцуется пеларгонии,Изревелась, скучает в сумерках.Мы с тобой городим молчание,Рассекая веселость стадную.Нам не звонким бичом пощелкивать,Не бросаться в копыта праздности,Мы с тобою проснемся осеньюВ опустевшем кафе у пристани,Наше время – не в этом топоте,Оттого и глаза подернуты.Закоулками-кривотолкамиУскользаем под воду августа.