Почти у всех нас есть дети, а у кого-то даже сын. Прочитав письма Ивеншева, я, конечно, вспомнил в такой же очередности наши с сыном веселые деньки. И перед тем как закончить одно из лучших произведений Николая Алексеевича Ивеншева, причем его же словами (я просто так же говорю обычно сыну, и это чистой воды совпадение), я тоже кое-что вспомнил… Как выходил со своим сынулькой, укутанным в десять свитеров и пару курток, на улицу. Как любили мы с ним морозными вечерами пойти погулять, как катал его легкую красную коляску под мерцающими огнями больших уличных фонарей, мерцающих безлико и гнусно на той длинной, как змея, улице. Мы тогда жили у этой пригородной трассы, и тротуар там был узкий и казался, конечно, еще длиннее от этого, чем сама эта дурацкая улица. И вот в холодной ночи срывался снег, и вот – мы с моим сыночкой вместе на этой красной его коляске-болиде выписываем виражи похлеще, чем делают это ребята на этапах ралли «Париж-Дакар»… да, точь-в-точь как делают это взрослые пилоты на своих взрослых колясках-машинах, но все же у нас было это по-другому, по-своему…
Во взрослых гонках лица ребят напряжены и там нет места ни для чего больше, а тут мы делаем что хотим: я то и дело останавливаюсь, чтобы увидеть его смешную головку и услышать, как его звонкий смех и мой нелепый страх уронить его по пути, как все это вдруг соединится вместе, пугая прохожих и оставаясь потом в памяти о тех классных деньках навсегда… И мне не надо пока, слава богу, вспоминать то время, когда я хожу с ним за руку, как вспоминает сейчас Ивеншев и как буду и я вспоминать чуть позже. Пока мне везет, и я каждый день наслаждаюсь и удивляюсь, как эта теплая ладошка моего Темки тонет в ладони моей, как я чувствую, что его еще вчера этот нелепый кулачок будто от куклы превратился вдруг в такую мягкую, но уже какую-то совсем большую ручонку, которую я никогда не отпущу. Как здорово, думаю я сейчас, сжимать иногда эту теплую ладонь моего сына, которой он обнимет меня иногда за плечо, и я снова хочу жить и что-то делать для него, и для себя, для всех… Другой руки на моем плече больше не будет, я знаю. Я его люблю, и он любит меня, а еще он прочитает все это однажды и, наверное, улыбнется: «Ну папа и выдал!» – подумает он. Вот так-то, сынок, такие дела… Я знаю, и он знает – я всегда рядом, всегда я буду держать его руку и целовать при встрече, и плевать я хотел на всех, и он тоже, как и что принято или не принято у кого-то там… Всегда и снова мы будем валять дурака с ним, так бывает сегодня, так будет всегда, ну, а дальше кто куда: все по своим делам, чтобы потом радоваться встрече снова и снова…
Так, сыночка?..
Знаете, просматривая очередной фильм или слушая песню, мне всегда хотелось поставить на паузу и узнать все о человеке, за которым прячутся эти грустные глаза и сила духа, которую чувствуешь в настоящих мужиках вроде Микки Рурка, из-за которых в списке нежелательных покупок появляется марка шампуня и отпадает желание посещать парикмахера немного чаще, чем надо бы (вроде гомика Криштиану Роналду). Что за люди, в которых пылает страсть и сила жизни, которая есть в голосах ребят вроде Синатры или навсегда красивой Сары Коннор, ведь их работа и то, как они видят жизнь, всегда скажут за их обладателей все или почти все…
Глупо верить людям, пестующим и полирующим свои идеи, которые поначалу берут красотой фраз и желанием щеголять этим ненужным хламом с целью удивить кругозором или прослыть в гостях книголюбами, чтобы спустя короткий промежуток времени понять, что все это не более чем попытки казаться, а не быть. Это я к тому, что сам акт писательства, кроме того, что эта фраза из книжек Кинга сама по себе каждый раз звучит загадочно и в то же время конкретно и понятно, как эта фраза бьет, как ударник лупит в свой барабан, и напоминает тебе об ответственности и простоте изложения одновременно. Вот бумага, вот ручка или кнопки клавиатуры или планшета – это не важно: пиши что думаешь, если есть что сказать.
Ивеншеву есть что сказать? Бесспорно! Ему веришь? Разумеется! Пытался он слукавить или что-то скрыть, о чем боялся или не хотел говорить, пытался он сделать это хоть однажды? Ну конечно! И даже не раз. Все писатели так делают, и все люди так делают. Но такие, как он, делают это так, что это можно сравнить с работой ювелира. Они допускают ошибки, немного промазав с местом спайки на вашей цепочке, и так бывает, они ведь обычные люди. В случае с мастерами подобного класса рассмотреть качество их работы удается лишь под микроскопом и при наличии соответствующего опыта. Вот он протягивает вам вашу цепочку, он спаял ее, она как новая… Согласитесь, если выглядит готовое изделие как надо, вы же не станете требовать микроскоп и уж точно не будете спешить поступать на экспресс-курсы ювелиров, чтобы проверить работу мастера наверняка, правда ведь?