Ещё два сектора отдела — идеологического сотрудничества и контпропагандистской работы — носили полусекретный характер, насколько это было возможно в такой закрытой организации, какой был ЦК КПСС. Мне пока не удалось найти информантов, которые могли бы рассказать о работе этих секторов. Сектор идеологического сотрудничества, существовавший под этим названием после 1978 года, был наследником существовавшего с 1968 года сектора внешнеполитической пропаганды. Его передали в Отдел пропаганды из распущенного тогда Отдела международной информации. Сектор занимался преимущественно контролем за радиовещанием на зарубежные страны и, вероятно, информационной политикой ТАССа и АПН для зарубежного читателя. После воссоздания в 1978 года Отдела международной информации ЦК КПСС переименованный сектор сохранился, однако чем он занимался, не ясно. Предположительно он координировал идеологическую работу со странами Варшавского договора.
Сектор контрпропаганды, по всей видимости (прямых свидетельств тому нет, и даже информанты из других секторов не спешили делиться информацией о нём), занимался подбором информации, опровергающей «западные» утверждения об СССР, и её распространением. Во всяком случае, судя по стенограммам «брифингов» в ЦК КПСС для советских журналистов, подобные опровержения западной «клеветы» были там явлением распространенным, хотя и оглашались преимущественно заместителями заведующего отделом[20].
Практики коммуникации
В чём же заключалась повседневная служебная деятельность сотрудников отдела? Из множества коммуникативных практик, в которые она была облечена, я говорил выше о мониторинге и кадровой политике. В целом ЦК КПСС был организацией, предпочитавшей вербальные формы коммуникации и очень неохотно фиксировавшей свою «внутренюю кухню» на каких‑либо письменных носителях, тем более имеющих характер официальных документов. Достаточно сказать, что из ЦК КПСС в курируемые ею организации никогда не поступало никаких официальных бумаг, за исключением общих решений Политбюро ЦК КПСС и Совета Министров СССР. В редких случаях руководителю организации для ознакомления могло быть послано — с фельдкурьером — касающееся его решение секретариата ЦК КПСС, которое должно было в течение недели (если это не документ повышенной секретности, возвращаемый сразу после прочтения) вернуться в Общий отдел ЦК КПСС. Не могло быть и речи о том, чтобы инструктор ЦК КПСС представил курируемому им чиновнику какое‑либо распоряжение на официальном бланке ЦК.
То же самое касалось многочисленных форм коммуникации, которыми занимались сотрудники аппарата. Термин «телефонное право», получивший распространение во времена перестройки, не вполне описывал существовавшую практику коммуникации, но справедливо фиксировал внимание на её скрытом и вербальном характере. Помимо этого большое значение имели различные формы совещаний и консультаций, которые, как правило, не фиксировались официально, но следы их можно найти в рабочих записных книжках сотрудников аппарата и других приглашенных на эти мероприятия лиц. При отсутствии официальных стенограмм их участникам позволялось делать подобные записи, поскольку без них, в отсутствие официальных распоряжений на официальных бланках, любая деятельность если и не остановилась, то неизбежно привела бы к существенным искажениям.
Важным в этом отношении было и сложное устройство руководства самим отделом со стороны его куратора — Михаила Суслова, сочетавшее формальный и неформальный механизмы влияния. Формальный механизм был устроен строго иерархически. Отделом Суслов руководил в основном через упоминавшегося выше рабочего секретаря ЦК КПСС по идеологии, который в письменной (накладывая резолюции на документы) или устной форме передавал распоряжения заведующему отделом, а тот спускал их ниже — своим заместителям, передававшим его ниже по цепочке заведующим секторами, а те — инструкторам. Рядовые инструктора или даже заведующие секторами могли проработать в Отделе несколько десятилетий и ни разу не попасть в кабинет Суслова. Единственным способом поглядеть на него или других членов Политбюро вблизи было участие в партсобраниях аппарата, на которых эпизодически выступал кто‑то из вождей.
20
Сотрудник Отдела Виктор Суханов с удовольствием описывает эпизод, как в 1977 году двое его коллег придумали вписать в доклад Юрия Андропова раздел о том, что все диссиденты финансируются западными спецслужбами и что поступать поэтому с ними надо как с обычными уголовниками. И что это было «новым словом» в идеологической борьбе, на которое сам Андропов первоначально идти не хотел. Однако этот доклад, по мнению Суханова, позволил будущему Генеральному секретарю избавиться от имиджа «либерала» у «кадровых» работников ЦК КПСС и региональных партработников.
См. Суханов,