«Вот результат, – подумала Анника и вытерла слезы. – Я осталась здесь, значит, так надо».
Она убрала руку с ограды, достала маленькую видеокамеру и сняла могилу, сделала крупный план места, где лежала Жозефина, а потом досняла окружающий пейзаж. При необходимости она могла вернуться со штативом и сделать репортаж отсюда. Но в данный момент ей еще было трудно судить, что понадобится сказать в объектив, сначала требовалось собрать и привести в порядок материал. Она повернулась с намерением сразу же удалиться, ей не хотелось оказаться на месте Жозефины, не хотелось находиться поблизости.
Она быстро направилась по Кунгсбрун к зданию прокуратуры Стокгольма. Температура на улице повышалась, у нее вспотела спина. Асфальт пах битумом.
Материалы предварительного расследования практически всегда засекречивались, это также касалось и убийства Жозефины, но Анника достаточно хорошо представляла себе их содержание. В свое время она попросила разрешения ознакомиться с ними, полностью или частично, прекрасно зная, что в исключительных случаях такое допускалось, при условии что это не могло повредить работе следственных органов, и добилась своего. И судя по известным ей данным, Йоахим, парень Жозефины, с большой долей вероятности был виновен в этом убийстве.
Ветер усилился, между облаками появились разрывы, в которых проглядывало голубое небо. Она прибавила шаг.
Прошло пятнадцать лет, но после убийства Улофа Пальме закон изменили таким образом, что срок давности по данному виду преступлений отсутствовал. И поэтому ничто не мешало продолжить работу по изобличению душегуба, если бы сейчас появились новые данные, какой-то свидетель внезапно заговорил.
Мобильный телефон зазвонил где-то на дне ее сумки, Анника остановилась и нашарила его среди многочисленных ручек. Она взглянула на дисплей, это была Барбра, ее мать.
Анника ответила после толики сомнения.
– Где ты? – спросила Барбра.
Анника огляделась, она находилась совсем близко к зданию полиции.
– На работе, мне надо взять интервью у прокурора относительно одного убийства.
– Дровосека?
– Нет, это другой…
– Ты не знаешь, где Биргитта?
Анника подняла глаза к крышам домов. Влекомые ветром облака бесконечной чередой проплывали по небу. Вдалеке у горизонта его снова стало затягивать черной пеленой.
– Нет, понятия не имею. А в чем дело?
Анника услышала нотки беспокойства в собственном голосе.
– Когда она давала о себе знать в последний раз?
Да, действительно, когда же это было? Анника смахнула волосы со лба.
– Наверное, год назад, не меньше. Ей требовалось, чтобы кто-то присмотрел за ребенком в выходные. Она и Стивен собирались искать работу в Норвегии.
– А после этого?
Старые обиды напомнили о себе, Аннике стоило труда сдержать раздражение.
– Мама, Биргитта и я… мы разговариваем не слишком часто.
Почему она ответила так? Почему прямо не сказала, как все было на самом деле: «Я и моя сестра вообще не общаемся, мне даже неизвестно, где она живет».
Анника услышала, как мать всхлипнула в трубку.
– Что случилось? – спросила она, стараясь, чтобы ее голос звучал ровно (не испуганно, не сердито, не небрежно).
– Она не пришла домой с работы вчера.
– С работы?
– У нее была дневная смена в магазине, Стивен и я ужасно волнуемся.
Да, легко поверить, если мать удостоила Аннику своим звонком.
– Вы звонили на работу? Ее подругам? Саре, вы позвонили ей?
– Стивен разыскал ее шефа, я переговорила с Сарой.
Анника лихорадочно размышляла.
– Ее бывшая учительница рисования, Маргарета, они много общались, раньше, по крайней мере, вы…
– Мы позвонили всем.
Естественно. Анника стояла последней в этом списке.
– Ты представляешь, как мы обеспокоены? – повысила голос Барбра.
Анника зажмурила глаза, не имело никакого значения, что мать говорила или делала. Она видела ее лицо перед собой, как та заламывала руки, крутила между пальцами бокал с вином, судорожно искала виноватого. Она могла с таким же успехом угадать, о чем мать думала.
– Мама, – произнесла Анника медленно, – ты уверена, что Стивен говорит правду?
В трубке на секунду воцарилась тишина.
– О чем ты?
– Я не могу утверждать наверняка, но, по-моему, Стивен… порой не лучшим образом вел себя по отношению к Биргитте. Мне кажется, он держал ее в ежовых рукавицах, она чуть ли не боялась его.
– Почему ты так говоришь? Стивен нормальный парень.