Браун выпрямился и от двери подошел к нам.
— Я очень легко пугаюсь, — шепотом сообщил он, — но ничего не могу с собой поделать. Я мог бы действовать более эффективно, если бы так не боялся.
— Ничего, у вас и сейчас получается неплохо,— ответил я, показывая взглядом на папку.
Это, видимо, ободрило его, и он спросил:
— Вы передадите это своим?
— Да, как только получу подтверждение. Начальство требует, чтобы мы проверяли информацию сразу после получения ее от первичного источника. Содержание этой информации таково, что времени у нас в обрез.
— Да, но как же вы получите такое подтверждение?
— Отправлюсь в центр «Феникса». Теперь мне известно, что он находится в доме у Грюневальд-ского моста.
Уголком глаза я заметил, как вздрогнула Инга.
ГЛАВА 19. ЛЖЕСВЯТЫНЯ
— Но вы же не уйдете оттуда живым! — воскликнул Браун.
Инга снова вздрогнула.
Я взял папку, но Браун поднял руку,
— Прошу вас, не ходите. Если вы все же решите пойти, умоляю — не берите с собой папку.
— Не беспокойтесь, я не скажу, откуда она у меня.
— Герр Квиллер, вы не понимаете... Руководители «Феникса» начнут выяснять, кто похитил папку, и обнаружат, что она побывала в руках у меня и Инги. Прошу вас, — повторил он, волнуясь.
— Ну хорошо, — ответил я и бросил папку на столик. — Вы сможете показать ее мне после моего возвращения?
— Вы не вернетесь, — вздохнул Браун и умоляюще взглянул на Ингу.
Однако она повернулась и вышла из комнаты, но тут же возвратилась уже в пальто полувоенного покроя, в котором она могла сойти за кого угодно — за мужчину, несмотря на шапку волос яркого цвета, за женщину или за языческую Жанну д’Арк.
— Мы идем вместе, — заявила она.
— Но, Инга... — беспомощно пролепетал Браун и зажмурился.
Он не двинулся с места, когда мы вышли из квартиры. Кто-то в лифте уже закрывал дверцу кабины, но, увидев нас, задержался, чтобы мы могли опуститься вместе, В отделанном мрамором безлюдном вестибюле мы пропустили его вперед в качестве ответной любезности; от стен гулко отражались звуки наших шагов.
Мы пошли по мостовой, но вскоре услыхали за собой чьи-то торопливые шаги и оглянулись. Нас догонял Браун.
— Герр Квиллер... — начал он, но, видя, что мы не обращаем на него внимания, замолчал, успев лишь сказать еще: — Инга...
Мы подозвали такси, он уселся в машину вместо с нами.
Вечер был прохладный и ясный, и я хорошо видел улицы, по которым мы проезжали. Люди занимались своими делами, ярко горели огни, словно они никогда не гасли и никогда в будущем не погаснут, однако недалеко отсюда, у разделявшей город стены, в развалинах, на ничейной земле, я часто видел кроликов, сновавших среди колючей проволоки в тени железобетонных дотов. Интересно, что и в Лондоне между Пиккадилли и Лейстер-сквером тоже есть такой же тихий уголок, где спокойно резвятся кролики, не боясь человека.
— Грюневальдбрюк, — сказал я таксисту.
Кеннет Линдсэй Джоунс тоже был близок к цели, и ему «удалось узнать кое-что о местонахождении их штаб-квартиры». У него сложилось «исключительно сложное положение», и он предупредил Центр, что, возможно, не сможет отправлять донесения и даже слушать передачу «Биржевого бюллетеня». Джоунс попытался проверить полученную им информацию, и нацисты, опасаясь, что он все же проникнет в их штаб-квартиру, застрелили его и сбросили в Грюневальд, находящийся к ним ближе всего. И меня они сбросили в это же озеро.
Сейчас мы ехали к дому у моста с одиноким платаном рядом; я видел этот платан из окна, когда был привязан к обитому парчой креслу.
Слева от нас оказалась полоска воды; я принялся считать улицы с другой стороны, начиная от Вердерштрассе, которую запомнил. Браун зашевелился, нагнулся к таксисту и велел ему остановиться.
— Дальше я не поеду, — заявил он. — Мне все время будет казаться, что вы проговоритесь и выдадите меня, и в ожидании этого я умру от страха. Ради бога, не проговоритесь... — Он выбрался из такси.
Единственная видная сейчас звезда и мост, соединявший берега горловины озера, остались слева от нас; дом, стоявший на другой стороне, был погружен. в темноту. Около платана светил уличный фонарь.