Охранник у дверей пропустил меня и что-то прошептал человеку, который открыл нам дверь. Приказ передавался, пока я спускался по десяти ступенькам, проходил по мезонину, спускался еще по пятнадцати ступенькам, вышел в холл, через девятнадцать шагов оказался у входных дверей и, наконец, вышел на улицу.
Я шел один, и свет уличных фонарей отбрасывал мою тень на мостовую.
Я был свободен, как Кеннет Линдсэй Джоунс в ту ночь, когда он вот так же вышел из этого дома...
ГЛАВА 20. ИНГА ЛИНДТ
Я шел к мосту. КЛД нашли в озере, но говорят, что его застрелили, прежде чем сбросить в воду. Где-то здесь между тенями, среди которых я шел, он упал, сраженный пулей.
Я все еще верил в правильность своих соображений, на основании которых пошел на столь огромный риск, но если даже одно из них, пусть самое незначительное, не подтвердилось бы, мне тоже предстояло умереть здесь — не дома, не на перекрестке дальше по улице, не где-то далеко, а здесь и сейчас.
Иногда, идя на риск, пусть даже тщательно рассчитанный, мы чувствуем, что у нас возникает определенное ощущение. Мы думаем: ну что ж, меня могут убить, но если я предположу, что это уже произошло, мне нечего больше волноваться или тревожиться. Страх перед смертью лишь только усиливается в процессе ожидания ее.
Я уже подходил к мосту, когда из боковой улочки выехала машина и, набирая скорость, промчалась мимо; я почувствовал, как по спине у меня пробежали мурашки. Разумеется, мысль о том, что ты уже мертв и поэтому бояться нечего, помогает, но человек всегда человек.
На мосту, казавшемся цепочкой огней, под которой поблескивала вода, было тихо. За мной послышались шаги, но я не остановился. Ведь если нацисты решили убить меня, они могли стрелять и издалека.
Шаги приближались, но я продолжал идти, прислушиваясь, и, наконец, понял. За мной торопливо шла женщина в ботинках на мягких подошвах.
— Квил...
Я остановился. Инга догнала меня, с трудом переводя дыхание, взглянула в глаза и сказала:
— Должна же я была делать вид перед ними.
— Конечно.
Она крепко сжала мою руку.
— Тебе это показалось ужасным?
— Ну... несколько истеричным.
Инга осмотрелась.
— Пожалуйста, верь мне. Я пришла, чтобы просить об этом. Верь мне.
— Я верю.
Если я останусь живым, мне придется представить Центру подробный отчет. В разделе «Инга Ликдт» я сообщу все, что ее касается, за исключением несущественных деталей, и эта часть отчета буД&г выглядеть так:
Наша встреча произошла в Берлине в Нейесштадтхалле. Линдт вышла из зала суда раньше меня и шла впереди. Вероятно, водитель машины, пытавшейся сбить меня, ждал ее сигнала, чтобы иметь врёмя завести мотор и быть наготове. Тогда я не думал, что сигнал подала Линдт, но позднее убедился в этом.
(Октобер, между прочим, заметил, что после того, как я несколько раз появился на судебных заседаниях, — но не в Нейесштадтхалле, — его люди нарисовали мой портрет. После моего появления в Нейесштадтхалле Линдт было поручено выйти оттуда передо мной и подать сигнал. Выше в отчете отмечается, что столкновение машин было организовано группой тоже из состава «Феникса», но действовавшей самостоятельно, и, следовательно, .Линдт полечила указание от них, а не от Октобера. Руководство организации приказало взять меня живым для допроса с «пристрастием», если потребуется.)
После неудачной попытки нацистов убить меня Инга попыталась сделать вид, будто бы в действительности жертвой аварии должна была оказаться она. Я этому поверил. Потом она рассказала, что ранее состояла в «Фениксе», но порвала с этой организацией. Ее сообщение о себе и о раннем периоде жизни, видимо, соответствовало действительности, но у меня возникло подозрение, что она все еще находится под влиянием «Феникса» или даже по-прежнему состоит членом организации и выполняет ее поручения.
Мои подозрения подтвердились, когда она «между прочим» в разговоре упомянула, что Ротштейн в Берлине. Я решил: 1) Инге известно, что я когда-то его знал; 2) ей поручено «случайно» упомянуть его фамилию и 3) она предполагала, что я заговорю о нем, но разговор на эту тему не состоялся.
Я принял решение навестить Ротштейна, выяснить, знает ли он что-нибудь о «Фениксе», и предупредить, что нацистам он известен. В лаборатории нам переговорить не удалось. Ротштейн, видимо, хотел что-то сообщить мне, но не решился это сделать при своих ассистентах, а о новой встрече мы не договорились.
Обстоятельства смерти Ротштейна и моей ответственности за нее (по халатности) даются в соответствующем разделе отчета. Необходимо лишь подчеркнуть, что мой визит к нему (как непосредственный результат упоминания Ингой Линдт его фамилии) серьезно усилил подозрения против него со стороны руководства «Феникса». Если бы я не посетил его, руководители «Феникса» могли подумать, что никакой связи между нами нет и не было, и, возможно, отказались бы от своих подозрений. Упоминание Ингой Линдт фамилии Ротштейна привело к тому, что нацисты его убили, а я убедился, что Линдт — агент «Феникса».