Меллори оглядел каик и своих товарищей. Браун и Миллер наблюдали за тонущими обломками. Стивенс, целый и невредимый, стоял у двери в рубку. Лицо было мертвенно-белым, но на протяжении короткой схватки он был на высоте. У Андреа рассечена щека. Грек стоял над телами двух автоматчиков. Лицо его ничего не выражало. Меллори долго смотрел на Андреа, словно восстанавливал подробности случившегося.
— Мертвы?
Андреа кивнул.
— Слишком сильно я их ударил.
Меллори отвернулся. Из всех людей, встречавшихся ему, никто не мог сравниться с Андреа в ярости к врагам. Он убивал фашистов как собак, убивал безжалостно, умело и беспощадно. И хотя он не считал себя вправе отнимать человеческую жизнь, никогда не дрогнула его рука. Он, любивший ближних своих больше всего на свете, не оправдывал убийства, как это пытаются делать фашисты, прикрываясь национализмом. Он убивал фашистов, чтобы дать возможность жить другим, лучшим людям.
— Кто еще ранен? — с наигранной бодростью спросил Меллори. — Никто? Ну и отлично. Давайте-ка сматывать удочки. Чем быстрее, тем лучше, — он взглянул на часы. — Почти четыре. Пора связаться с Каиром. Оставьте на минуту свой металлолом, Кейси. Попытайтесь поймать Каир.
Он посмотрел на небо, уже розовевшее на востоке. Покачал головой.
— Не мешало бы узнать прогноз погоды.
Прием был скверным. Крошечный динамик хрипел как придушенный, но сквозь помехи раздалось:
— Ревень вызывает Пастернак. — Это были позывные Каира, их повторили дважды. Браун отстучал ответ. Снова раздался глухой голос: — Ревень вызывает Пастернак. Пастернак, я Ревень. Икс минус один. Подтвердите. Икс минус один.
Меллори с шумом втянул воздух. Сообщение означало, что атака на Ксерос назначена в субботу на рассвете, на день раньше. Итак, операция в пятницу. Ровно через три дня.
— Подтвердите. Икс минус один! Вас понял, — спокойно сказал Меллори.
— ...Восточная Англия. Сводка погоды, — продолжал безразличный монотонный голос. «Восточная Англия» означала северную часть Архипелага. Меллори знал об этом.
— ...Вечером возможно падение барометра. Значительные осадки. Похолодание в ближайшие четыре часа. Ветер восточный. Сила ветра шесть-семь баллов. Завтра ожидается ясная погода.
Меллори повернулся и пошел на нос каика. Ну и положеньице! Осталось всего три дня. Мотор никудышный. Надвигается шторм. Он с надеждой вспомнил, что командир эскадрильи Торренс был невысокого мнения о работе метеослужбы. Но радужным надеждам предаваться было трудно. Громадные грозовые тучи наползали прямо на них.
ГЛАВА 4
ПОНЕДЕЛЬНИК. ВЕЧЕР
17.00—23.30
На западе у горизонта утопал в море огненнорыжий диск солнца. Темнела вода бухты. Присутствие светила ощущалось только по светящейся завесе ласкового легкого дождя.
Золотистые лучи освещали древнюю сторожевую башню на вершине утеса, взметнувшегося на сотню футов над устьем реки. Они переливались на полированных плитах прекрасного белого пирейского мрамора, сверкали на блестящей поверхности стволов, которые выглядывали из узких амбразур в массивных стенах; лучи эти освещали извивающийся паук свастики на флаге, укрепленном над окном. Полуразрушенный замок и теперь представлял мощную и неприступную позицию, контролирующую реку и морское побережье. Он хорошо виден в просвете вересковых зарослей, укрывших каик. Медленно, как бы нехотя, Меллори опустил бинокль и мрачно сказал Андреа и Стивенсу, силуэты которых едва различались в полумраке рубки:
— Восхитительно! Просто гениально. Талантливый командир Меллори не мог придумать ничего лучшего. На сто миль в округе это наверняка единственная бухта с немецким дозором. Нужно обшарить не меньше тысячи островов, чтобы наткнуться на него. Теперь мне остается только пойти и уничтожить немцев. Давайте-ка еще раз взглянем на карту, Стивенс.