— Тоскливо им тут, наверное.
Елена, не отрываясь от тестирования поискового оборудования, бросает:
— Их здесь каждый месяц меняют, это нормальный крейсер у нас один, канонерок хватает. Вдова их бывшего боцмана с семейством у меня в соседях обитает, просветила. Командир, с какого края начнём?
Сколько волка ни корми, всё равно до слона ему, как до Москвы раком. Покрутившись возле небольших здешних планет, «Тюлень» один чёрт присоседился к куче битых булыжников, по привычке летящих по общей траектории. По расчётам планета, разобранная на детали, была малость больше основного стандарта, то есть была крупнее Таити раза в полтора. От звезды, правда, болталась далековато, уже за пределами «жилой зоны». О том, кто, как и для чего раздолбал в системах «Задницы» пару планет, экипаж подпространственника рассуждал частенько, но без особого азарта — никакой практической ценности обсуждение не имело. Просто трепались, коротая время.
— Командир, давай немного продвинемся, здесь ничего интересного не вижу, — Елена, проверяя себя, ещё раз прогнала полученные с дронов сигналы через аналитический блок и не сразу обратила внимание на необычное поведение Лобачевского. Аркадий толчками продвигал «Тюленя» к какой-то конкретной цели, но как? Закрыв глаза, он вроде-бы вглядывался во что-то впереди, потом смотрел на навигационный экран, пытаясь согласовать видимую картину — с чем? Елена закрыла глаза, но кроме нескольких мутных цветных пятен ничего не увидела.
Лобачевский ещё несколько раз толчками продвинул корабль вдоль астероидного месива, и подался вперёд. Подчиняясь его команде, один из видимых на экране каменных обломков по контуру очертился зелёным.
— Семён! Видишь эту штуку? Что о ней скажешь?
— Вижу, командир, — скрыть недоумение в голосе десантник даже не пробовал, — камень как камень, две тонны с хвостиком масса покоя, на грушу похож, летит чуть в стороне от основного потока.
— Семён, я тебя как старого сапёра спрашиваю, похоже ЭТО на мину?
— Да чтоб мне повылазило, командир, камень как камень.
Семёна поддержала геолог:
— Аркадий, по данным сканирования структура обломка однородная, никакой активности в любом из диапазонов.
Лобачевский снова закрывает глаза, «вглядываясь» в летящий в полутора километрах от него объект, после чего откидывается на спинку кресла и трёт лицо ладонями.
— Ставлю «Тюленя» против портовой шаланды, в толстом конце этого булыжника имеется вполне рабочий реактор. Будем брать?
— Да ну… — недоверчиво тянет Плетнёв.
— Не да ну, а ну да. Можешь не верить, но я активные реакторы с некоторых пор вижу издалека. Как огонь ночью. Неостывшие тоже, но только если рядом. И даже остывшие. Если в упор. Я спросил — будем брать, или сдадим коллегам с канонерки?
Не выдержал Мишка:
— Командир, а если он опанёт?
— Свалим. В подпространство. Семён, с тебя анализ возможных сюрпризов и способы противодействия. Времени — час. Потом снаряжаем малый дрон, программируем и запускаем. Я ныряю на час, потом выныриваю, и смотрим, что получилось. Другие предложения есть? Да, реактор британского типа, на миноносцах типа «Прочный» похожие, от «Ярроу Старшипс», но этот меньше примерно в три раза.
После продолжительных прений, с помощью Петра Васильевича снаряжение и комплектацию дрона закончили минут за семьдесят. После чего «Тюлень» разогнался и начал отходить, сбросив автономник на половине его радиуса действия. Когда автомат подобрался к нужному астероиду, корпус подпространственника замерцал, смазался и бесследно исчез. Какое-то время взбаламученный вакуум бурлил и пенился в этом месте, но вскоре даже ряби на поверхности не осталось. Впрочем, многие ли способны разглядеть турбулентность в вакууме?
— Командир, а что там в физике пишут, какого хрена в подпространстве время тянется медленнее, чем в обычном? — Шелихов уже восемь раз проверил герметичность пустолазного бронескафандра и в пятый раз гнал тест систем жизнеобеспечения.
Ответил Хренов, небрежно ковыряя в ухе отвёрткой с датчиком гамма-излучения в рукоятке:
— Это, Миша, чтобы ты на дело выходил спокойным и уверенным в себе, а не нервным и дёрганым кандидатом на торжественные похороны. Не волнуйся, Миш, если эта хрень опанёт, когда «Тюлень» в обычное пространство вылезет, мы с тобой об этом не узнаем.
— Эт почему, дядя Петя?
— Дык, не успеем, Мишаня.
Михаил глубоко задумался о странной природе времени, и руки у него трястись перестали. Он даже не заметил, что Лобачевский запустил механизм фазового перехода, и серая муть на обзорных экранах сменилась чернотой обычного космоса.