Аркадий Аркадьевич сощурил глаза и нахмурил брови.
— Скажите, вы не заметили следов крови на его одежде?
Сестры переглянулись и в один голос ответили:
— Нет, мы просто не обратили внимания.
— Сегодня он был у вас?
— Да.
— Когда он покинул вас?
— С час тому.
— И простите мое любопытство, откуда вы так хорошо знаете русский язык?
Старшая улыбнулась уголками губ.
— Мы родились в Санкт-Петербурге и переехали сюда во время войны, а после создания новой республики нам было предложено поменять фамилию на эстонскую. Юрий Иванович больше об этом знает.
Кеёрна кивнул.
— Простите за беспокойство, — Кирпичников поднялся со стула, — и разрешите откланяться.
Сели в полном молчании в автомобиль. Шофер ждал указаний, в какую сторону ехать.
— Вы верите им? — нарушил затянувшееся затишье Юрий Иванович.
— Почему не верить? — пожал плечами Аркадий Аркадьевич.
— Потеря постоянного посетителя может быть довольно веской причиной, — эстонец барабанил пальцами по коже сиденья.
— Представьте теперь другую картину: попросил их постоянный, как вы сказали, посетитель оказать ему услугу и создать алиби на определенное время. Но где гарантия, что его никто не видел? Тогда веры будет больше не женщинам, имеющим определенную репутацию, а другому свидетелю. И притом они, — Кирпичников кивнул в сторону дома, — понимают, что невольно могут стать пособниками убийцы.
— Все это верно, но….
— Юрий Иванович, вы лучше скажите, будем заезжать в полицейский участок или сразу в нашу обитель?
— Надо там забрать размноженные фотографические карточки.
Заехали в участок. Юрий Иванович вышел из него с пакетом. Потом направились в Имаслу, резонно решив, что Якоб Кукк вернется домой. Там его и застали за неприличным делом — он кулаками обучал жену хорошим манерам и отваживал от соседских мужчин. Предотвратить буйство обманутого мужа смогли, но надолго ли? Забрать за нарушение порядка не могли, да и Илзе только и шептала разбитыми губами, что все хорошо и она всем довольна.
На вопрос о тридцать первом марта Кукк взъярился, тяжело задышал.
— Опять вы о своем! Не знаю ничего и знать не желаю, нет мне никакого дела до Соостеров. Нет и не было, — брызгал слюной Якоб.
— Э, нет! Господин Кукк, в свете открывшихся новых обстоятельств я могу со всей уверенностью утверждать, что вы, любезный Якоб, были у мызы Соостеров в час убийства, — сухо проговорил Кирпичников.
— Да я… но там… как… — Плечи Кукка поникли, сам сгорбился, как столетний старик, и что-то лопотал то на эстонском, то на русском языках.
Сыскные агенты терпеливо ждали, пока истерическое состояние сменится нормальным, когда можно будет поговорить.
— Юрий Иванович, будьте любезны, попросите у хозяйки стакан воды.
Принесенную жидкость Аркадий Аркадьевич плеснул в лицо хозяина, вмиг обретшего удивленный вид.
— Теперь вы готовы к разговору?
— Да, — тихо ответил Якоб, сверкая глазами, — готов.
— Так что же произошло тридцать первого марта?
Кукк вытер ладонью лицо, опять тяжело вздохнул.
— Выехав из дому, я направился, — у мужчины дернулся кадык, — не в Тапу, как сказал жене, а к этому самому Шаасу. Я знал, что он должен приехать на ночь к Илзе.
— Кто вам об этом сказал?
— Получилось так, что я подслушал их разговор. А перед этим сказал, что поеду в город к брату, вот они и решили воспользоваться моим отсутствием. — Якоб скрежетнул зубами. — Начал следить за ним, а он поехал не к моему дому, а на мызу Соостеров. Там я видел, как они с Вену миловались на сеновале. Честно скажу, что тогда мог убить этих двоих, но в меня что-то вошло, и я каменной статуей наблюдал за их ласками. Где-то через час они расстались, и Шаас поехал к моему дому, долго там высматривал и только потом решился постучать в окно.
— Значит, он не видел, как вы уехали?
— Не мог он видеть, я же за его спиной был.
— Скажите, когда вы направились после встречи Шааса с Вену к вам домой, ничего подозрительного не видели или никого не встречали?