— Вы полагаете, что вместо Грубера приехал в наши края незнакомец? — вмешался Юрий Иванович.
— Факты говорят сами за себя, но… — Кирпичников указал пальцем на эстонца, — мы доподлинно не знаем, кто был на чердаке мызы: Грубер или чужак, портрет которого мы имеем. Были ли они вдвоем или только один незнакомец?
— Нет, не так, — сказал опершийся о подоконник Громов, — не так. Если бы Грубер появился здесь, то наверняка предстал бы перед родными. Зачем ему прятаться на чердаке и наблюдать за Соостерами? Не вижу причины. А вот незнакомец — другое дело, его никто никогда не видел, и явиться он мог, ну, попроситься на ночлег. Вот у него были и возможность, и причина наблюдать за семьей.
— С какой целью? — вставил Юрий Иванович.
Сергей Павлович пожал плечами.
— Ну, допустим, он узнал, что старший Соостер во время войны получил, украл, награбил, нашел… ну, я не знаю, много денег, золота, и поэтому незнакомец искал несколько дней тайники…
— Там не такие большие деньги были, — подал голос Сальков, — чтобы из-за них целую семью с детьми положить рядком.
— Георгий Иванович, я не умаляю вашего профессионализма, но может быть, еще не найден основной тайник? — Громов смотрел на эксперта, тот обиженно отвернулся.
— Не получается, — покачал головой доктор.
— Что?
— Откуда мог знать незнакомец о тайнике? От Грубера — только о старых делах, но о новых, когда в эти края пришли германцы, муж Вену знать не мог. Мы не обнаружили ни одного письма или открытки, адресованных жене после пятнадцатого года. Каарл знать о делах старого Соостера не мог, а значит, не мог и рассказать незнакомцу. Хотя я проверил отпечатки пальцев у всех из семьи, и оказалось, что в тайниках имелись еще одни. Их хозяина я пока определить не смог. Вот если будет кандидатура, то пожалуйста.
— Вы сопоставили отпечатки Шааса и Кукка?
— Нет, это не они.
— Значит, кое-что мы все-таки имеем?
— Кое-что. Вот если бы, — с надеждой в голосе Георгий Иванович обратил взор к Юрию Ивановичу, — Грубер проходил по какому-нибудь уголовному делу и в полиции Эстонии сохранились бы старые царские архивы, вот тогда бы…
— К сожалению, Грубер не был замешан ни в каких противоправных делах, — ответил эстонец.
— А в политических?
— И в них.
— Хорошо, господа, продолжим. Может быть, человек, которого мы называем незнакомцем, участвовал в делах старшего Соостера и пришел за своей долей?
— Но почему он тогда не выпытал у Айно, где находятся тайники, а убил его первым?
— Не знаю, — ответил Громов.
— Вот то-то. Гадаем на кофейной гуще, а преступник, может быть, в столице, в Москве или Киеве прохлаждается, — тихо произнес Аркадий Аркадьевич. — Значит, завтра, господа хорошие, разбиваем мызу на участки и ищем, словно иголку потеряли. Каждый клочок земли, каждый камень, каждое валяющееся бревно. Наверное, помните дело Соломона Ицкова? А?
Дело было знаменитым, знали, что Соломон громил сейфы, как семечки щелкал, но ни меток, ни отпечатков не оставлял, < даже стружку уносил и выбрасывал по дороге домой, запутывая следы. Но знали точно, что добычу хранит дома. Не один раз перерывали все, разбирали пол, чуть крышу в доме не снесли, но ничего. Ицков только посмеивался, пока одному из агентов уголовного розыска не пришла мыль заняться бревнами во дворе. Вот в них и были выдолблены и оборудованы укромные места, где знаменитый взломщик хранил добычу.
— Бревна? — спросил Иванцов, выказывая свою осведомленность.
— Они, родимые. — Указательный палец Аркадия Аркадьевича остановился на Евгении. — Завтра с самого утра мы этим и займемся.
— Тогда получается… — начал было Иванцов, но умолк.
— Ты что-то хотел, Женя? — повернул голову к младшему сотруднику Кирпичников.
— Нет-нет, вырвалось.
— Господа, прошу оружие держать при себе в снаряженном виде.
— Есть некая опасность, о которой мы не знаем? — спросил доктор.
— Нет, — Аркадий Аркадьевич посмотрел на Вербицкого, — но вдруг в округе бродит убийца. Это обычная предосторожность.
Когда все разошлись, Юрий Иванович тихо спросил.
— Вы в самом деле уверены, что наш убийца еще здесь?
— Что-то мне подсказывает, что он далеко не уехал.
— Но после такого дикого преступления и находиться рядом с местом, где лишил жизни столько народу, в том числе детей?
— Юрий Иванович, после войны люди ожесточились сердцем и смерть ближнего не воспринимают как трагедию. Сейчас это обыденное дело.
— Но война завершилась четыре года тому назад? — с удивлением произнес Кеёрна.