Еще с самого раннего детства Ремин был уверен, именно уверен, а не подозревал, что кроме реального мира существует еще один — зыбкий и непонятный, воспринимаемый только избранными, мир духов. Школьные каникулы, все три месяца, Ремин проводил у своих бабушки и дедушки, на глухом хуторе в Полесье. Все они давно умерли, и Ремин даже не мог уверенно сказать, сколько именно лет назад, он тогда еще учился в университете. Он уже не помнил подробностей, помнил лишь какие-то мелкие детали, остро врезавшиеся в память, помнил, как бабушка заговаривала головную боль, как разговаривала с животными и деревьями и общалась с духами умерших людей. По малолетству Ремин не испытывал никакого страха, только любопытство, когда бабушка, с кряхтеньем садясь на низкую лавочку, поворачивала голову то налево, то направо, разговаривала с людьми, умершими задолго до рождения Ремина, чьи имена помнила только она. Вопросы она задавала вслух, а ответов Ремин не слышал, их слышала только бабушка, а Ремин иногда замечал на краю поля зрения только мелкое подрагивание воздуха, как бывает в жару над разогретым асфальтом, или иногда ощущал спиной и затылком бесшумное движение, а когда оборачивался, вокруг было пусто. Уже повзрослев и забыв почти все, что с ним было в детстве, в тиши кабинета или в людской толчее он иногда оборачивался и вжимал голову в плечи, ощущая даже не кожей, а каким-то подкожным слоем знакомый холодок.
Ремин опасался, что проваляется без сна всю ночь, но, на удивление, хорошо выспался. От вчерашней непогоды не осталось и следа, его неухоженный и неуютный дом был залит утренним светом, что делало его почти приличным. Гурскому повезло, он уже больше недели числился в отпуске, и ему, в отличие от Ремина, не нужно было ехать в офис, изображать там рабочую активность и энтузиазм. Ремин включил кофеварку и подошел к окну, но из кухни были видны только заросли малины на неухоженном заднем дворе. Ни завываний милицейских сирен, ни скрежета тормозов. Только какое-то непонятное чувство, словно из кустов за ним наблюдают. Ремин пил кофе, размышляя о случившемся вчера. Шансов, что им удастся избежать наказания, объективно было немного. Крылова, вернее его тело, обязательно найдут, ниточка размотается до него и Гурского, а оттого, что будет дальше, веяло жутким холодом. Сердце сдавленно заныло, Ремин заученным движением растер левую половину груди, хотя боль отдавала под правую лопатку. Он отставил кружку с кофе, открыл ящик с лекарствами, принял две таблетки и закрыл глаза, стараясь вспомнить что-то хорошее, например, бегущую к нему по пляжу Карину. Он всегда хотел сына и на работе, говоря о новорожденной дочери, чувствовал себя слегка смущенным, но ни на секунду не пожалел, что пеленки, развешанные в ванной, розового цвета, а не голубого. Да, в то лето они с Кристиной еще были счастливы, кризис третьего года семейной жизни был ими преодолен без особых проблем. Они приступили к строительству дома, того самого, в котором Ремин жил сейчас. После развода он оставил жене городскую квартиру, а сам перебрался в недостроенный коттедж, слишком большой для одного человека, где лишь две комнаты были приспособлены для жизни. Разные люди советовали Ремину продать дом, но он не хотел этим заниматься, то ли надеясь, что жена одумается и вернется, то ли просто потому, что никогда не чувствовал себя таким счастливым, как в начале строительства.
Ремин посмотрел на часы и понял, что если не выедет прямо сейчас, то опоздает на утреннее совещание. Даже не вымыв кружку, он наскоро повязал галстук и поспешил к машине. Как обычно, на проезд от дома до границ поселка он потратил почти столько же времени, сколько на езду от кольцевой дороги до офиса. На совещание он успел к самому началу, вовремя надев на себя маску деловитого топ-менеджера. Кресло Крылова занимал его заместитель, прилежно глядевший в свои записи, чтобы не облажаться перед высшим руководством. Сам Крылов числился в краткосрочной командировке, и из собравшихся здесь только Ремин знал, что Крылов больше никогда не будет присутствовать на планерках. Вообще нигде не будет присутствовать. Никогда.
После совещания Ремин закрылся от офисной суеты в собственном кабинете. Здесь его никто не потревожит. Ремин понимал, что работа не отвлечет от мыслей, поэтому просто сел в кресло и стал смотреть перед собой. Гурский не звонил. Телефон лежал на полированной поверхности стола, в качестве фона на ноутбуке — фото Карины, где у нее смешная прическа — хвостик, перевязанный яркой резинкой, торчит вертикально вверх, как маленькая пальмочка.