— Давно вижу ваше беспокойство, Юрий Иванович. Что все-таки стряслось?
Вместо ответа эстонец протянул конверт.
Кирпичников с интересом вытащил из него сложенный вчетверо лист плотной бумаги. Посмотрел на название и удивленно взглянул на Кеёрну.
— Да, это так.
— Не ожидал от генерала Игнатьева такой прыти, — скривил губы в горькой улыбке Аркадий Аркадьевич и глазами пробежал текст:
«Декрет от 4 апреля 1922 года о передаче Верховной власти.
Я, Верховный Правитель Российской Республики Александр Федорович Керенский, пять лет стоял у кормила власти и твердой рукой направлял корабль государства по бурному морю. Теперь же здоровье не позволяет мне не только принимать, но управлять страной. Мое тело приковано к постели, у меня нет возможности посещать дальние уголки страны для того, чтобы знать ваши нужды.
Я принял добровольное решение оставить пост Верховного Правителя и передать бразды правления генералу от инфантерии Игнатьеву Николаю Константиновичу, проявившему свою непоколебимую стойкость, приверженность нашим революционным завоеваниям. Именно он подготовит выборы в Учредительное собрание, которое выберет нового правителя.
Благодарю всех жителей России за оказанную честь быть Верховным Правителем.
С опубликованием сего декрета я слагаю высокие полномочия.
— И как вам? — Юрий Иванович кивнул на бумагу.
— Игнатьев добровольно из своих рук власть не выпустит, — Аркадий Аркадьевич поиграл желваками. — Мы о Керенском говорили, как о новом Наполеоне, но он против Игнатьева — ребенок.
Олег ЛЕМАШОВ
ТРЕТЬЯ ВОДА
— Все, дальше проехать не могу, извините, — сказал таксист, пожилой, грузный мужчина с зарождающейся проплешиной на макушке. — Дороги нет совсем. А пешком тут недалеко, километра два, может, три. Это если по тропинке идти. Вот через этот лес, если напрямки, то и того короче будет. Я-то знаю, уже возил людей сюда.
— Да? — Дмитрий удивленно вскинул брови.
— Да. Вы ведь к деду Петру? — спросил таксист и тут же сам ответил: — А к кому же еще? Тут больше не к кому. Он последний из знатков. Их раньше немало было в наших краях. Нынче поумирали все. Нет больше, только дед Петро остался, последний.
— Как вы говорите? Знатки?
— Знающие люди, значит. Так их называют. Знатки…
Рассчитавшись с таксистом, Дмитрий выбрался из салона старенького, скрипевшего всеми своими стальными ребрами седана. Дороги и впрямь не было, ямы да колдобины, да еще и заполненные грязной водой — видимо, ночью здесь прошел дождь.
С самого начала затея со знахарем казалась Дмитрию бредовой. Глядя на разворачивающееся такси, он испытал искушение плюнуть на все и уехать обратно, пока есть возможность, но сдержался, потому что Люся искренне, с отчаяньем верила, что это шанс для их сына. Он обещал ей, что съездит к этому знахарю, или экстрасенсу, или как его там. Проводив взглядом уезжающую машину, Дмитрий развернулся и пошел по разбитой дороге в направлении, указанном водителем.
«Да тут и пешком-то пройти непросто», — подумал Дмитрий. Закинув сумку с вещами на плечо, он посмотрел на часы — девять утра.
Шагать вдоль разбитой колеи было приятно, хотя и не всегда удобно. После целой ночи в поезде, затем почти трех часов в рейсовом автобусе до районного центра и, наконец, часа езды по трясучим проселочным дорогам в такси ноги сами просились пройтись по земле. Пока он шел, поднявшееся довольно высоко солнце стало припекать. Дмитрий снял пиджак и закинул за спину вместе с сумкой. По правую руку от дороги простиралось огромное, непаханое поле, на котором ветер гонял зеленые волны разнотравья. А слева вздымались ввысь ровные стволы густого соснового леса. Дорога, словно граница, разделяла эти два огромных противолежащих пространства.
Довольно быстро Дмитрий почувствовал усталость. Когда тебе перевалило за пятьдесят, длительные прогулки по разбитой грунтовой дороге, к тому же местами скользкой из-за размокшей глины, уже не даются легко и непринужденно.
К счастью, идти оказалось действительно не очень далеко, вскоре за поворотом лес закончился, и в низине показались дома искомой деревеньки. Дмитрий остановился и оглядел открывшуюся ему панораму. Поселение вытянулось вдоль единственной улицы убогими и немногочисленными домишками. Покосившиеся деревянные избушки, почерневшие от времени стены и покрытые мхом крыши, телега без колеса у бревенчатого сарая, колодец, гуси вдоль дороги… Чуть далее за крайними домами виднелась река, а может, озерцо. Ни машин, ни спутниковых тарелок, ни даже асфальта здесь не было. Все выглядело так, как могло быть и сто лет назад. Будто музей под открытым небом или декорации к историческому фильму.