— Теперь нет сомнения, — сказала она тихо, — да, я делаюсь матерью. Сейчас в первый раз я это почувствовала…
Павел тоже изменился в лице и с приливом какого-то неизъяснимо глубокого чувства обнял жену.
Другое обстоятельство было такого рода.
Однажды, совершенно неожиданно, Павел получил повестку из провинции, которой он приглашался явиться немедленно в город Н. для утверждения в правах наследства по имениям и капиталу своего троюродного дяди, князя Карпатского.
Павел был чрезвычайно удивлен. Он никогда даже не слыхал этой фамилии и подумал, что тут какая-нибудь ошибка или недоразумение.
Но вслед за тем, когда он поехал к баронессе фон Шток и услышал от нее, что у него действительно есть такой дядя, он решил ехать.
Стороной он узнал, что состояние покойного князя громадное и простирается до десятка миллионов.
Однако отъезду его помешала внезапная болезнь Марьи Петровны, и потому он решился до времени выдать доверенность отцу ее.
Старик Петров приехал сияющий, он только что узнал из достоверных источников, что наследство это превышает даже десять миллионов.
— Что же ты не едешь? — набросился он на Павла. — Ей-богу, подобная беспечность непростительна.
— Это не уйдет, — отвечал довольно хладнокровно молодой человек, — а вот меня пугает, что Маруся немного нездорова. Впрочем, доктор говорил, что это обыкновенная предвесенняя лихорадка. Однако все-таки я думаю лучше попросить вас съездить туда, а не ехать самому.
— Что ж, изволь, я к твоим услугам, — отвечал Петров.
Ровно через сутки Петров выехал в Н., но в этот же день Марья Петровна застала мужа в кабинете бледного как полотно, с опушенным письмом в руках.
Павел был так погружен в какое-то тяжелое раздумье, что не заметил появления жены в кабинете и, воображая себя наедине, громко, с отчаянием произносил:
— Опять он!.. Опять он!..
— Что это значит? — спросила Марья Петровна. — Кто — он? Павел вздрогнул и скомкал письмо.
— Ничего, ничего, это так!.. — начал было он, силясь улыбнуться, но жена строго перебила его:
— Ты что-то скрываешь от меня, Павел? Это нехорошо, наши отношения вовсе не таковы, чтобы иметь друг от друга секреты.
Павел тихо и ласково взял. жену за руку. В глазах его, печально устремленных на нее, светилась какая-то затаенная, но твердая решимость…
— Послушай, Маруся… Есть маленькая неприятность, но ты в твоем положении не должна интересоваться ею. Всякий пустяк, могущий взволновать тебя, отразится на нашем ребенке. Прошу тебя поэтому: не расспрашивай меня.
— Что? Не расспрашивать?! — горячо кинулась к нему Марья Петровна. — Мне не расспрашивать тебя, когда я вижу, что ты взволнован и шепчешь: «Опять он!..» Нет, это выше моих сил… Ты должен мне все рассказать, если сама судьба столкнула меня с тобой в эту минуту… Говори, кто этот он. Не брат ли опять?
— Ну что ж. ты угадала! — силясь опять улыбнуться, сказал Павел.
— Это письмо от него?
— От него.
— Что же он хочет от тебя еще?
— Он хочет, чтобы я его уничтожил! — произнес Павел, сверкнув глазами, и в эту минуту тождество его с Андрюшкой стало поразительным.
Молодая графиня выпрямилась.
— Покажи мне письмо!
— Ты только напрасно взволнуешь себя.
— Покажи!
Павел протянул письмо и ласково привлек жену к себе на колени, пока она жадными глазами пробегала по строкам.
Письмо было следующего содержания:
«Ваше сиятельство граф Павел Иеронимович!
Судьба ниспослала новое счастье на вашу и без того счастливую голову. Вы являетесь обладателем миллионного наследства, того самого наследства, которое по праву принадлежит не вам, а такому же несчастливцу, такой же игрушке судьбы, как и я. Я извещаю вас по доверию его, что вы должны отказаться от половины этого наследства в пользу того, кто явится неопровержимым представителем нравственных прав на него. Вы, как воплощенная добродетель, удвоенная ореолом культуры, должны понять, что человек не виноват в своем бесправии. Если бы он был законным сыном покойного князя Карпатского, вы бы не были в эту минуту так счастливы, а если прибавить к этому факт и мое существование, то вы должны были бы поделиться и со мною. Короче говоря, если вы откажетесь от исполнения моего требования, мы с вами будем иметь личные и весьма короткие расчеты. Я убью вас непременно, в чем даю клятву. Я не виноват, что вы вновь стали на моем пути!..
Р. S. Ответ бросьте из форточки вашего кабинета ровно в час ночи. Если вздумаете схватить посыльного, то вы, ровно ничего не узнав обо мне, заслужите только скорейшую смерть».