— Пойду помогу, — сказал Григорий Соколову, с трудом сдерживая подступившую к горлу тошноту.
— Помоги, коль есть желание, — как бы между прочим ответил Василий Андреевич, будто совсем забыв о его присутствии, но боковым зрением внимательно наблюдая за его поведением.
Григорий вышел из зала в прихожую; потом, пока Сорокин сердито брякал на кухне крышками кастрюль и переставлял различную утварь, тщательно осмотрел туалет и перешел в ванную комнату, сверкающую розовым итальянским кафелем. Все было чисто, даже, можно сказать, стерильно. Но Григорий почувствовал здесь по сравнению с прихожей более терпкий запах сырого человеческого мяса. Вынув из следственного портфеля фонарь, он включил его и, склонившись, направил луч под ванну. Там, на разорванной белой рубахе, валялись рваные куски… печени.
— Что там? — раздался над ним голос Соколова.
— Похоже, то, что мы ищем, — ответил Григорий и потянул рубаху за рукав.
— Не тронь! — повысил голос Василий Андреевич. — Пусть это найдет и официально зафиксирует следователь районной прокуратуры. По всей форме, с понятыми. А тебе лучше сейчас не оставлять своих пальчиков на месте происшествия.
— Но почему? — словно не догадываясь о подозрении Соколова, спросил Григорий. Он выключил фонарь и вышел из ванной комнаты.
Соколов ничего не ответил. Он отвел взгляд в сторону и сухо позвал Сорокина:
— Николай Михайлович, подойди сюда, пожалуйста.
Через две секунды Сорокин стоял рядом. Он все слышал. Лицо у него так раскраснелось, словно он только что вышел из бани. Однако на этот раз Василий Андреевич не стал распекать его за поверхностный осмотр места происшествия, а быстро и деловито приказал:
— Еще раз побеспокой судмедэксперта, пригласи понятых и составь дополнительный протокол осмотра места происшествия. Похоже, этот маньяк здесь и ел печень своей жертвы. Обрати внимание эксперта на следы зубов. Могут пригодиться для идентификации.
— Ясно, Василий Андреевич.
— Когда акты экспертиз будут готовы, позвони мне. Я заберу у тебя это дело.
— Вы хотите сказать, что примете дело к своему производству? — следователь райпрокуратуры не был великим артистом и не мог скрыть своей радости.
— По-моему, я довольно ясно выразился, — чуть приметно усмехнулся Соколов. — У меня, Николай, особый интерес к этому загадочному черному квадрату…
6
От дома, где при загадочных обстоятельствах был убит президент банка, машина понеслась в городскую прокуратуру на предельно допустимой скорости. За всю дорогу Соколов не обмолвился ни словом. Он сидел на переднем сиденье, нахохлившись, погруженный в свои тревожные думы. Он не знал и не мог знать, в какой степени виновен Григорий в убийстве Карташова, но с упорством считал, что без участия Григория тут не обошлось. Он до того был уверен в тесной связи Григория с черным квадратом, что даже не хотел слышать в себе голос здравого смысла, который говорил об отсутствии каких-либо доказательств виновности Григория. Такого необоснованного упорства он за собой раньше не замечал. Но раньше не было и этого проклятого черного квадрата. «Может быть, Григорий сам стал каким-нибудь оборотнем или маньяком и совершил это убийство неосознанно? Убил и забыл. Что же с ним делать? Ведь никаких юридических зацепок его вины нет. Однако и оставлять на свободе опасно. Черный квадрат может сеять смерть и дальше. А что, если поместить Григория в психиатрическую лечебницу под надзор оперативных работников полиции? Надо посоветоваться с прокурором. В конце концов, прокурор должен будет принять окончательное решение. Но он потребует от меня неопровержимых доказательств. А где они у меня — эти неопровержимые? Собственно, вообще никаких нет. Одни домыслы и предположения. Единственное, что есть реального, так это рассказ самого Григория о связи его мыслей с черным квадратом. Хорошо, если он не откажется повторить все это прокурору. А если вдруг заявит, что ничего мне не говорил? В таком случае прокурор сможет уже меня посчитать психически ненормальным человеком, со всеми вытекающими отсюда последствиями. Господи, тут на самом деле можно сойти с ума! Что же делать?»
Узнав все эти мысли Соколова, Григорий призадумался: «Выходит, уважаемый Василий Андреевич, если бы у вас были хоть какие-то доказательства, то вы, не задумываясь, упрятали бы меня в психбольницу. Хоть вы и отличный юрист и в целом неплохой человек, но души-то у вас, вижу, нет. Конечно, бороться за судьбу невинного человека куда сложнее, чем просто спровадить его в психушку и тем самым обезопасить себя от будущих неприятностей. Да-а, уважаемый начальник следственного отдела прокуратуры столицы, не по зубам оказался вам черный квадрат. Что ж, придется бороться с ним в одиночку».