Троица промолчала, словно набрала в рот воды.
— Я развяжу, чем покажу, что не боюсь вас. И если кто мне еще соврет, тот пусть сразу считает себя покойником. Я не шучу. Судить вас сейчас буду.
Связанные покрылись холодным потом. Они несколько струхнули, однако до их сознания слова следователя о покойнике по-серьезному не доходили. Они ждали лишь одного: чтобы следователь развязал их, а там уж они с ним разберутся. Они даже и не представляли, какой ужас ожидал их в следующую минуту.
Григорий хлопнул два раза в ладоши и, взяв конец веревки у ноги брюнета в ладони, прошептал: «Коб, развяжи их и превратись в человекоподобное существо!»
В считанные секунды веревка слетела со связанных бандитов, и возле Григория вырос покачивающийся Коб. Он глубоко вздохнул и низким голосом спросил: «Какие будут приказания, хозяин?»
Потрясенные бандиты с быстротой испуганных кошек вскочили на ноги и метнулись к противоположной стене. Сказать, что на них не было лица, — почти ничего не сказать. Они были просто подавлены увиденным и совершенно не способны к каким-либо действиям.
— Коб, я буду их допрашивать и выносить приговор, а ты — приводить его в исполнение, — сурово произнес Григорий и не узнал своего голоса. Хотя его мозг еще подсказывал, что он не судья и тем более не палач, но эти слабеющие мысли были у него где-то далеко, на втором плане. А вот мысль, что он должен быть справедливым судьей и безжалостным к преступникам палачом, полностью овладевала им.
Бандиты не верили своим глазам и ушам. У них буквально отвисли нижние челюсти, и от них потянуло нехорошим душком.
Неожиданно скрипнула дверь, и в прихожую заглянул долговязый парень лет двадцати семи, в кожаной куртке и с золотой печаткой на пальце левой руки. Охватив быстрым взглядом обстановку в прихожей, он собрался было юркнуть назад, за дверь, но не успел. Коб проявил поразительную сноровку. Он поймал долговязого за волосы и одним рывком зашвырнул в прихожую.
— Кто такой? — жестко спросил Григорий.
— Водила я, — с трудом выдавил перепуганный долговязый и, поднявшись с колен, отступил к троице.
— Какой такой водила? — грозно спросил Григорий и приказал Кобу: — Обыщи его.
— Шофер Флинта, — пролепетал долговязый, побледнев при прикосновении к нему Коба. Коб, как профессиональный опер, быстро обыскал его и, изъяв кольт 45 калибра, передал Григорию.
— Почему оказался здесь? — продолжил допрос Григорий.
— Ребят привез, — еле слышно отвечал долговязый, похоже, перепуганный пуще всех. — Ждал в машине. Смотрю — не возвращаются. Вот и заглянул.
— Зачем привез?
— Не знаю. Мне не говорили. Я просто водила.
— Что заладил, как попугай: водила да водила? — прикрикнул Григорий. — Вошел в мою квартиру с пистолетом, и этим все сказано. Как звать?
— Гонщиком кличут.
— Ладно, Гонщик, с тобой разберемся чуть позже.
— Отвечай ты, — Григорий указал пальцем в сторону брюнета. — Назови себя.
— Пантелей, — просипел тот, перебегая затравленными глазками с Григория на Коба и обратно.
— Кличка?
— Да.
— Отвечай только правду, а то очень пожалеешь.
Сломленный брюнет с готовностью кивнул.
— Сидел?
— Было дело.
— Сколько раз?
— Три ходки.
— За что?
— Дважды за грабеж, третий — по мокрому.
— Об убийстве конкретнее.
— Кассира фирмы замочил. Утопил в Москве-реке.
— Из-за какой суммы?
— Полтора ляма деревянными.
— С тобой все ясно, — сухо бросил Григорий и перевел горящий взгляд на второго бандита, рыжего.
— Говори ты.
— Зуб я. Пять ходок. Судили всегда по двум статьям: квартирные кражи и изнасилование. Мокрухи за мной нет.
— Ты что, сексуальный маньяк? — Желваки заходили у Григория на скулах.
— Нет, — буркнул рыжий. — Просто девок люблю.
— Ну, а ты чем отличился? — Григорий посмотрел на третьего, шатена. — Говори.
— Кличка «Сысой», — он отер потное лицо рукавом куртки. — На зоне был один раз. — Он замолчал и отвернул лицо в сторону.
— За что? — с металлом в голосе спросил Григорий. Он уже с трудом справлялся с кипевшей внутри него ненавистью к этим бандитам.
— Заказное убийство, — потупил голову шатен. — Помиловала комиссия при Президенте.