Даже несмотря на красные глаза, слезы и сопли, она была симпатичной. Дрожала всем своим хрупким телом, абсолютно беззащитная перед ним. Крепко схватив длинные кудрявые волосы, Саид швырнул ее на кровать.
— Нет… — кое-как выдавила она из себя. — Пожалуйста!
Саид вытащил из-за пояса кинжал, и она замолкла, сжалась.
— Прыгай, — шепотом сказал он.
Она не понимала, хлопала мокрыми ресницами.
— Прыгай на кровати, идиотка мелкая. Или, клянусь именем Пророка, я зарежу тебя.
Девочка начала неуверенно прыгать, недоуменно глядя на него. Кровать скрипела.
— Теперь кричи и постанывай.
Она лишь смотрела на Саида своими большими глазами. Пришлось вывернуть ей руку, чтобы получить нужный крик и стоны боли.
— Вот так, теперь сама. Или мне придется и дальше помогать?
Помощь больше не требовалась: девочка прыгала на родительской кровати, иногда кричала и постанывала. Саид устало опустился на пол, закатал рукава рубахи. Сделал надрез на левом предплечье, параллельно шести длинным шрамам. На правом запястье были точно такие же, только всего четыре. Семь против четырех, пока что он побеждает. Вот только Саид не чувствовал себя победителем.
Кровь из свежего пореза медленно капала на пол, почти в такт скипу кровати. Мозолистые пальцы медленно поглаживали четыре шрама справа. Он помнил имя у каждой, всегда спрашивал перед тем, как начать. Сирис, Брин, Кэтрин, Гвен. Чувство вины и смерть сразу после — вот и вся милость, что он мог им дать в уплату своего преступления.
Девочка запыхалась, дышала тяжело. Ее стоны и вздохи стали протяжными, а крики — почти неслышными. От этого кровь приливала в пах, мысли становились темнее.
— Достаточно. Прыгай молча.
Она подчинилась. В соседней комнате тоже сделалось заметно тише. Либо женщины сломались, либо ребятам стало скучно, и они выдумывают что-нибудь необычное. Последний год им все чаще казалось пресным простое изнасилование: они начинали искать черенки от лопат, раскаленное железо и тому подобные вещи.
Саид посмотрел на кинжал, заляпанный его собственной кровью. Пророк осуждал самоубийства, обещал слабым духом вечность в Пустом мире. Но возможно ли убить себя, если ты уже там?
Он мог бы выйти, убить часть из них. Расслабленные и уставшие, они не ждут ничего подобного. Получится забрать в темноту человек пять-шесть, прежде чем он найдет покой на острие ножа. Это был бы хороший выбор, наверное. Но он ничего не изменит.
Девочка продолжала прыгать. Вспотела, раскраснелась, дышала совсем тяжело. Волосы растрепались. Такая красивая.
— Как… — в горле пересохло, слова давались с трудом. — Как тебя зовут?
Ответить она не успела: в соседней комнате что-то громыхнуло и послышалась отборная брань. Саид поднялся, поправил шаровары, прислушался. За дверью о чем-то тихо говорили, из-за скрипа кровати было не разобрать.
— Прекращай, — приказал он девочке, та сразу же подчинилась. Такая покорная.
Почти сразу же в дверь тяжело постучали.
— Саид, чародейка пришла.
Голос Хакима. Он уже вернулся? Сколько прошло времени?
— Я ведьма, а не чародейка, тупоголовый кретин, — послышался мелодичный женский голос. Саид невольно улыбнулся при его звуке, — Какого черта ты там делаешь, Саид? У меня есть работа для тебя и твоих выродков.
— Поосторожнее со словами, ведьма, — сказал Хаким, — ты будешь не такой грозной без своих игрушек.
— Сделаешь еще шаг, здоровяк, и тоже будешь не таким грозным без своих «игрушек».
Чародейка всегда имела какую-нибудь магическую штуку в запасе. Семипалый как-то решил полапать ее, и в тот же момент стал Семипалым. Со стороны Хакима было действительно очень глупо угрожать такой женщине.
— Что за работа? — громко крикнул Саид.
— Работа, о которой не говорят через закрытую дверь. Сложная, но хорошо оплачиваемая.
— Твоя работа всегда такая. А еще с каждым разом она все опаснее и труднее. Не думай, что я забыл прошлый год в Хобуле. Клянусь именем Пророка, почему ты не можешь быть как другие чародеи, а не добывать свои магические штуки самым опасным и извращенным способом?
— Потому что я не чародейка. Изучаю артефакты волшебников, а не использую их.
— Семипалый может не согласиться с последним утверждением.
— Станет Шестипалым, если попробует. Хватит крутить задницей, Саид: ты либо согласен, либо нет.
Еще один выбор. Два варианта: смерть и страдания за каждым из них. Пророк говорил, что выбор отличает людей от прочих творений Всевышнего. Но он никогда не называл выбор благословением, лишь подмечал отличие человека от травы или лошади. Саид догадывался — почему.