Тут на мое счастье повозка остановилась. Прибыли.
Я спрыгнул на склизкие булыжники мостовой и помог выбраться Варду. Тот кивнул с благодарной улыбкой, разминая затекшие конечности. Почти как человек.
— Готовьте монеты, бродяги! — глухо рыкнул возница, закутанный с ног до головы в разномастное тряпье. — Десятка с двух, пятерка с рыла!
Тут он заметил клыкастую пасть татуировки у меня на шее и сдернул очки с кварцевыми стеклами, прищурив единственный налитый кровью глаз.
— Ух ты ж мать моя мречная! Ты никак из «Кровожадов»?
Я неохотно кивнул, отсчитывая плату.
— Помню, как вы в Гнилых Топях на прорыв пошли… С дюжину-то хоть осталось вас?
Не дожидаясь ответа, он ткнул пальцем в сторону Варда:
— И нормально тебе теперь с дерьмом этим возиться-то? Вы вроде из правильных были.
Ловкач на это никак не отреагировал, лишь задумчиво пялился в затянутое тучами небо. Но меня этот треп уже порядком достал. Так что я сгреб возницу за шиворот и хорошенько, до зубовного лязга, тряхнул.
— Ты, подтирка ящериная, на что намекаешь? Тенебраты — личный ресурс самого императора. Он что, по-твоему, тоже у нас неправильный?
— Я ж. Не об этом вовсе… — Побледневший одноглазый даже не пытался вырваться.
— А о чем? Сам-то где служил?
— Третий бронеящерный эскадрон. — Возница окончательно растерялся.
— Понятно. В Топях в резерве ошивался, а теперь по тылам с доходяг мелочь трясешь…
Я швырнул монеты ему под ноги и двинул прочь, не слушая оправданий.
— Вард! Уходим.
Тенебрат шел по улице, не обращая внимания ни на сырость, ни на лужи отравленной воды под ногами. Слабое присутствие Мрети ощущались повсюду, делая Выгреб довольно-таки уютным. Берг то и дело поглядывал на серое небо, не забывая, впрочем, и о работе: подозрительному типу в широкополой шляпе хватило одного взгляда, чтобы исчезнуть в ближайшей подворотне.
— Около двух часов у нас есть, — сказал Вард, немного обогнав надзирателя. Тот ответил вопросительным взглядом. — Дождь. Я чувствую Мреть, там, за облаками. Стабильная сцепка, очень высоко. — Тенебрат вяло махнул рукой, будто надеясь разогнать тучи.
Мимоходом Вард отметил, что ему становится все труднее излагать мысли — родной язык казался теперь на редкость бедным.
— Ага. Оттуда, значит, дерьмо это льется?
— Не совсем. Мречные эманации смешиваются с водяным паром, это верно, но первопричина — местный климат.
— А мы-то раньше думали, что это демон блюет на нас желчью с похмела.
— Неудивительно. Вы, люди, крайне склонны к персонификации чего угодно.
— «Вы, люди?» — Берг оскалился, но развивать тему не стал. — Ладно, заканчиваем. Не на коллоквиуме в метрополии.
Он явно нервничал: до дома Греты оставалось всего ничего. Еще один поворот.
Вард с интересом следил за лицом Берга, выражающим целую гамму чувств — от растерянности до бешенства. Причиной был сорванный с двери лист вощеной бумаги с печатью Империи. Он сообщал, что жильцы дома помещены под стражу, как подвергшиеся опасным изменениям из-за «субстанции, Мретью именуемой».
— Дерьмо ящериное! — Надзиратель смял приказ, обломки печати посыпались в грязь.
Вард терпеливо ждал.
— Так. — Берг выдохнул, скрывая эмоции под привычной маской холодного профессионализма. — Ловкач, ты идешь со мной в магистрат. Там за тобой присмотрят. А я пока со всем разберусь. Понял?
Надзиратель окинул его испытывающим взглядом и Вард торжественно кивнул, стараясь не выдавать чрезмерного волнения. Похоже, он и сам не до конца понял, как важна для него Грета.
Берг какое-то время колебался, не решаясь, видимо, оставить поднадзорного.
— Главное, не сотвори чего-нибудь эдакое. Очень прошу. Не хочу, чтобы Грета из-за тебя переживала, — проникновенно сказал надзиратель. И — немыслимо! — положил руку на плечо проклятого мречника.
Вард даже испытал к нему что-то вроде сочувствия.
— Берг, дружище, какая приятная неожиданность! — Советник по вопросам Мрети поднялся из массивного кресла, щеря коричневые зубы в радостной улыбке. Покрытая родовой татуировкой щекастая морда так и сияла дружелюбием. Брат родной, да и только.
Вместо ответа я швырнул на стол приказ. Он подхватил его, изумленно вскинув брови, но я заметил дрожь в пухлых ручонках. Охранник у двери повесил на крючок мою портупею с пистолетами и привалился к стене, звякнув старомодной кольчугой. Саблю тоже хотел забрать, но я в доступной форме напомнил ему о своем праве носить ее даже в присутствии императора.