— Классная девка, но арго не знает, а египтян у нас нет. — резюмировал военный в шлеме. — То ли не умеет, то ли не хочет, черт ее знает. В публичном доме у трибуна будет востребована.
— Как зовут? — спросил Сезарро.
— Без понятия, не говорит ведь. Зовем ее Лили.
— Изуродовали вы ее, конечно. Ладно, забираем. Поехали, парни.
В машине женщина оказалась рядом с Альтаир. От нее неприятно пахло, но, тем не менее, Альтаир взяла ее за локоть и посмотрела прямо в глаза.
— Ты меня понимаешь?
Во взгляде у несчастной промелькнуло нечто, похожее на симпатию. Она поняла, что Альтаир такая же пленница, как и она.
— Я Альтаир, — она указала на себя пальцем, — а ты?
Женщина быстро пролопотала что-то на неизвестном языке. Наверное, легче научить ее общедоступному арго, чем самой учиться этой тарабарщине. Тем более дорога им, судя по всему, предстояла долгая.
Мужчины наполнили баки горючим и захватили с собой несколько канистр с бензином. Теперь к кислой вони немытых тел добавился тяжелый запах топлива. Рядом трясся в кресле задремавший Зэмба, за ним безучастно смотрел в окно Луций. Сидящий на водительском сиденье Сезарро болтал с Кьезоном. Подумав, Альтаир вздохнула и начала понемногу учить незнакомку, которая внимательно смотрела на нее.
Арго Медианна существовал многие тысячи лет, и все это время народы, населяющие Великую спираль, упрощали и без того нехитрый язык, добавляя в него что-то свое. Любой, даже несмышленый пришлец, овладевал беглой речью спустя считанные недели. Лили была умной девушкой. Она жадно ловила каждое слово. Через пару дней она уже знала названия всех предметов в машине, а когда они выходили наружу, указывала пальцем на все вокруг и благодарно улыбалась в ответ на каждое новое слово.
Иногда они заезжали в мелкие деревушки и на блокпосты, где все знали Сезарро. Там мужчины заправляли машину, покупали еду и ходили париться в римские термы. Как-то раз Кьезон снизошел до того, чтобы «придать сучкам товарный вид». Альтаир и Лили загнали в приземистое каменное строение. Они разделись в предбаннике и зашли в парилку; Альтаир намылила мочалку и провела ею по худой спине сестры по несчастью. Лили вздрогнула, но скоро сама начала намыливать тело, стирая застарелую грязь и пот.
— Спасибо, — пробормотала она.
— Не за что, Лили. Я такая же, как ты.
— Ты не такая.
— О чем ты?
Лили села на ступеньку и посмотрела на нее своими блестящими темными глазами.
— Ты не оттуда. Все это сон, да?
— Откуда? С Земли? Ах, да, ты ведь пришлец.
— Что есть «пришлец»?
— Это люди, умершие на Земле и попавшие сюда. Моя мама пришлец.
— Я не понимать. Я умереть, да?
— Ты должна помнить, как умерла.
— Да… Я выпить яд. Умереть быстро. А потом проснуться здесь. Что есть Медианн? Почему города парить над нами?
— Я здесь родилась, но сама до сих пор всего этого не понимаю. Люди умирают там, а появляются здесь, вот и все. Это Великая Спираль, тут много загадок.
— Кто ты? Почему ты такой красивый женщина?
— Нет, Лили, красивая — ты. Моя внешность иного свойства…
— Один из загадки, да?
— Наверное, да.
Они умылись и вышли обратно в предбанник. Когда Альтаир одевалась, Лили внезапно прильнула к ней всем телом и быстро, но с искренней нежностью поцеловала в губы. Альтаир оцепенела: еще ни один мужчина не целовал ее с такой любовью. Лили немного смущенно смотрела ей в глаза и улыбалась.
— Благодарность тебе.
— Да… Хорошая благодарность.
Срединный мир встретил грязью дорог, скрипом колес на осях телег, многоголосьем столпившихся на перекрестках нищих. Пастухи гнали мулов через пустые пастбища; стояли полуразрушенные храмы с распахнутыми дверьми, а в воздухе хищно вились вороны, изредка пикируя, чтобы схватить объедок из руки зазевавшегося человека. Однажды ворон и прочих птиц стало слишком много, а кабину заполнил тошнотворный сладкий запах, от которого сморщились даже привыкшие ко всякому мужчины-попутчики. Вскоре из-за поворота появился и источник смрада.
Вдоль дороги на деревянных крестах были распяты десятки людей. Их окровавленные тела обмякли под тяжестью собственного веса; вороны выклевали их глаза, а мухи вились на сладком пиршестве, успевая откладывать личинки в загноившихся ранах казненных. Самым страшным оказалось то, что многие из людей были еще живы — они вяло шевелились, пребывая то ли в беспамятстве, то ли уже на пороге смерти.